Генри Торо - Инспектор ливней и снежных бурь

Ветер крепчает. Река и пруд чернее грозовой тучи на юге. Вдали глухо грохочет гром. Поверхность воды покрыта легкой рябью. Там, где растут водяные лилии, видна светло-зеленая полоса. Лес гудит. Белые облачка быстро перемещаются на фоне темно-синего неба. Гроза надвигается с юга, она захватила весь лес на горизонте. Но дождя все нет, вот уже несколько часов: облака словно рассеиваются, едва достигнув наших мест.. На кусте барбариса висит желтовато-зеленый плод. Какое прекрасное укрытие представляет собой этот густой куст, такой большой, широкий и развесистый! FringUla juncorun* все еще поет, несмотря на приближающуюся грозу, которая, может быть, только пугает.

Сурок – исконный обитатель этих мест. На склоне далекого холма, на пшеничных полях и выпасах виднеются желто-белые пятна свежей земли в тех местах, где он рыл норы; эти кучки земли сохраняются годами. Вот здесь, среди свежескошенного клевера, обнажился холмик земли – посмотри, какая она желтая!

На лугах тяжело склоняет голову обычная желтая лилия (Lilium Canadense). В густых зарослях ольхи вдоль насыпи я нашел Lysimachia hybrida**. А вот и Lactuca sanguinea*** с его изрезанными листьями, высоким чяеблем и бледно-малиновым ободком. А то растение с зеленым стеблем, выше моего роста, напоминающее последнее листьями, возможно, высокий латук, или кипрей. Красивое растение с белыми цветами и листьями такой формы – может быть, это василистник?

* Вьюрок (лат.).

**Вербейник гибридный (лат.).

***Молокан красный (лат.).

17 авг. День или два было довольно прохладно. Прохлада чувствовалась даже утром, когда я сидел в тонком сюртуке перед открытым окном, выходящим на запад. Но в этот час, естественно, хочется посидеть на солнышке. Однако прохлада помогала сосредоточиться. Поскольку я не мог устроиться возле открытого окна на солнечной стороне, я вышел из дома утром 15-го и полежал в поле в своем тонком сюртуке, хотя было довольно прохладно. У меня такое чувство, что эта прохлада мне полезна. Если бы она придала моему существованию больше задумчивости! Почему задумчивость должна быть сродни грусти? Бывает особая, благодатная грусть, которой я не стал бы противиться, но, напротив, стремился бы к ней. Мне она определенно кажется радостной. Она спасает мою жизнь от обыденности, и жизнь моя обретает более глубокое течение: это уже не шумный мелководный поток, превратившийся от летней жары в ручеек. Благодаря прохладе выпадает роса и воздух становится чище. Тишина кажется более глубокой и значительной. Каждый звук в природе, похоже, рождается из большой задумчивости, словно природа обрела характер и ум. Сверчок, бурлящий поток, ветер, сгибающий деревья, – все это сдержанно, но радостно говорит мне о постоянном поступательном движении вселенной. Мое сердце замирает, когда я слышу завывание ветра в лесу. Я, чья жизнь еще вчера была столь ничтожна и бесцельна, вдруг снова прихожу в хорошее расположение духа, восстанавливаю свой душевный покой, – и все это благодаря слуху. В тихий пасмурный день я наблюдал, как пел щегол, и это напоминало мне гомон птичьих стай, которые скоро возвестят наступление задумчивой поры. Эх, если бы я только мог жить так, чтобы во всей жизни моей не было ни единой бесцельно потраченной минуты! Чтобы в положенное время, когда созревают первые плоды, мои плоды созревали бы тоже! Если бы я мог сделать так, чтобы природа всегда соответствовала моему настроению, чтобы в каждое время, года, когда расцветает какая-то часть природы, обязательно расцветала бы и соответствующая часть меня! Эх, я бы гулял, сидел бы и спал, испытывая чувство благоговения перед природой! Если бы я только мог молиться – вслух или про себя, – когда брожу вдоль ручья, молиться так же радостно, как поют птицы! Я, кажется, обнял бы землю от радости; меня радует, что я буду в ней похоронен. Л потом думать о тех, кого я люблю, кто будет знать, что я его люблю, хотя я этого и не открою! Иногда мне кажется, что меня вознаградили просто за то, что я с надеждой ожидал лучших времен. Я не переставал надеяться на лучшее, и вот сейчас у меня есть основание исполниться благодарности за тот поток жизни, который захватил меня. Я не так уж беден, я могу ощущать запах спелых яблок, а осенние цветы, Trichostema dichotomum, – не только ярко-синие цветы над песком, но и сильный полынный аромат, характерный для этого времени года, – укрепляют мой дух, вселяют любовь к земле, заставляют ценить себя и радоваться жизни; взмахи голубиных крыльев напоминают мне о плотной ткани воздуха, которую они разрезают. Слава тебе, Господи! Я не заслуживаю ничего, не стою твоего внимания, и все же я создан, чтобы радоваться. Я нечист и ничтожен, но мир украшен на радость мне, для меня уготованы праздники, и путь мой усыпан цветами. Но невозможно благодарить Дающего; я не могу даже шепотом сказать спасибо друзьям, которые у меня есть среди людей. Мне кажется, я вознагражден больше за свои надежды, чем за то, что я сделал или смогу сделать. Нет, ни за что на свете я не раздавил бы сверчка, чья песня – откровение, ласкающее и радующее слух. О, сохрани мои чувства в чистоте! Зачем мне говорить с друзьями? Ведь я так редко бываю самим собой, а значит, и они – не они? Значит, мы встретимся далеко отсюда. Летние семена высыхают и падают из тысяч кивающих головок. Не доведись мне знать тебя в трудные времена, как бы вообще я риал тебя? Да, даже ручьи кажутся богаче отражениями, чем раньше. О, какие это интригующие, пророческие предложения! Самое мелкое из них – в то же время и самое непостижимое. Как можно измерить глубину в том месте, где человек смотрится в воду и видит свое отражение? Из ручейка, у которого я остановился напиться воды, я выпил больше, чем хотел. Я утолил жажду и в то же время возбудил жажду более высокую. Было это у ручья Нат-Медоу в том месте, где он пересекает дорогу за домом Дженни Дуган. Я выпил воды не зря. У того ручья я словно проглотил водяную змею, которая живет теперь в моих внутренностях. Я проглотил нечто важное. День мне кажется совсем другим, чем до того, как я наклонился выпить воды. О-о, этот глоток я надолго запомню. Я его сделал не напрасно: я проглотил наконечник стрелы. А вода эта течет оттуда, где берут начало все источники.

Сколько же я проглотил икринок? Кто знает, что во мне теперь вылупится? В той воде, мне кажется, плавали семена мысли, которые сейчас набухают во мне. Человек, не готовый к тому, чтобы вся природа возродилась в нем вновь, не должен пить из рек и проточных вод, чтобы не вскормить чудовищ. Змея, живущая у меня внутри, поднимает голову при звуке текущей воды. Когда же это я проглотил ее? Наконец я избавился от змеи, жившей у меня внутри с тех пор, как я однажды выпил застойной воды. Я схватил ее за горло и вытащил, после чего прекрасно провел день. Разве нельзя избавиться от змеи, которую вы проглотили в юности, когда бездумно нагнулись и выпили стоячей воды? С тех пор она мешает вам и во сне и наяву; она завладела жизнью, которая некогда принадлежала вам. Неужели она не высунет голову при звуке текущей воды? Смело хватайте ее за горло и тяните, хоть вам и будет казаться, что хвост ее скрутил ваши жизненно важные органы.