Юрий Рерих - По тропам Срединной Азии

На следующий день первые шесть миль путь следовал по долине реки Балгунтай. Долина во многих местах предоставляла идеальные места для стоянок кочевников, с хорошими пастбищами и родниками. В верхней части долины мы нашли большой верблюжий караван, расположившийся лагерем. Это была часть того же самого каравана, который мы встретили за день до этого.

Недалеко от верхней части долины Балгантай мы наблюдали большое стадо горных козлов на вершине крутого уступа на западе долины. Оставшуюся часть пути тропа вела по бесплодным каменисто-песчаным холмам. Мы разбили лагерь на ночь на маленьком плато недалеко от большой гужевой дороги Коко-хото-Хами.

Утром мы продолжили наш путь по горной долине, которая постепенно расширялась в плоскую долину со скудной травой. Для нескольких семейств торгутов с гор Савур, южнее озера Зайсан на русско-китайской границе, долина служила пастбищем. Мы остановились поздно ночью у подножья крутого утеса, увенчанного разрушенной сторожевой китайской башней. Маленький ручей дал достаточный запас воды для нашего каравана.

Следующим утром мы поднялись на утес, чтобы исследовать башню. Мы должны были взобраться по гладкой поверхности и скользким камням, на которые было очень трудно наступать уверенно. От башни почти ничего не осталось, кроме части стены.

Мы разобрали лагерь после полудня и следовали по долине, которая незаметно сужалась в сухое русло реки. Монгольский проводник сказал, что река текла здесь во время сезона дождей.

Мы остановились на ночь около маленького ручья, вытекающего из-под камня, который был замечен маленьким китайским мяо. Раньше храм украшало несколько изображений из глины, но теперь все разрушилось на части и внутренняя часть храма стала грудой развалин.

15 мая мы оставили позади холмы Пей Шань, которые возвышаются севернее низины Кансу. Эти холмы были увенчаны разрушенной китайской сторожевой башней, которая когда-то защищала эти пустынные места. Под палящим солнцем караван перемещался прямо к югу через беспредельную каменистую пустыню. К востоку протянулся невысокий гребень По-хсиен Шаня. Далеко к югу поднимались неотчетливые контуры северного хребта Нань Шаня. Равнина засушлива, ни ручья, ни колодца, но на расстоянии можно было разглядеть проблески строений китайских деревень и садов. Мы приближались к провинции Кансу.

После заката воздух значительно охладился и наши превосходные верблюды ускорили темп. Здесь и там мы замечали глубокие следы колес от тяжелых китайских повозок. Поздно вечером мы достигли реки Аньси-гол, или Су-ло хо, которая течет к Тунь хуану и по берегам которой проходил древний китайский военный путь. Мы решили остановиться на пару часов, чтобы дать отдохнуть людям и верблюдам, и послали нашего монгольского проводника разведать место брода через реку. Палатки не были поставлены, и все отдыхали на верблюжьей поклаже вокруг костров лагеря.

Тишина нашего лагеря была нарушена большим стадом овец, которое направлялось в Аньси. Стадо было доверено пожилой монгольской женщине, которая сообщила, что ее народ принадлежал к калкха монголам, но много лет назад они жили на краю Кансу продажей овец и овечьей шерсти на рынках в Аньси и Сучоу. Проводники посоветовали нам, что будет лучше для нас и наших верблюдов пересечь реку ночью, а горячую низину Кансу — во время прохладных утренних часов.

К трем часам дня караван бесшумно подошел к реке. Берега реки были покрыты песчаными дюнами, которые напомнили нам реки в далеком Китайском Туркестане. Русло Су-ло хо было очень широко, а дно — песчаным, но, к счастью для нас, река пересохла, т. к. вся вода ушла в каналы для орошения полей. Переправившись через реку, мы оказались на большой великолепной дороге, соединяющей Китай с отдаленной провинцией Шин-чан. Некоторое время мы следовали вдоль глубокого оросительного канала, который лежит к югу от дороги, и почти вошли в город Аньси, но тогда наши проводники внезапно решили повернуть обратно и пересечь канал где-нибудь вне города. Снова вся колонна каравана повернула и шла по своему следу, пока мы не нашли место переправы около китайской деревни.

Прекрасная дорога, соединяющая Пекин с Урумчи, столицей нового доминиона, представляет собой многочисленные глубокие следы колес. Здесь, около Аньси, она выглядела точно так же, как и в других частях Китайского Туркестана. Мы ожидали увидеть отряды, движущиеся по дороге, но не увидели никого, хотя нам говорили об их присутствии в большом количестве по маршруту. В этот ранний час дорога была совершенно безлюдна. Телеграфная линия на маленьких несчастных столбах следует вдоль дороги, соединяющей Ших-чан с Пекином.

Мы разбили лагерь около полудня в маленьком лесу, растущем по берегам притока реки Су-ло хо. Нирва ушел повидаться с некоторыми из его китайских друзей в деревне поблизости, а караван отдыхал в тени леса. Жара была угнетающая, и желтая завеса, оставленная позади прошедшей песчаной бурей, висела над местностью. Нирва вернулся в четыре часа с сообщением, что вдоль маршрута в Ших-пао-чьенг все благополучно и что мы должны отправиться в путь немедленно, чтобы достигнуть места назначения в течение дня.

Верблюды были загружены, и караван еще раз начал движение через горячую равнину у подножья Нань Шаня. Ни ветра, ни облаков, чтобы снизить дневную жару! Верблюды перемещались медленно, и часто испускаемый ими протяжный крик означал, что животные были измучены. Теперь они быстро теряли свою шерсть, и это причиняло нам много беспокойства. Способны ли мы достигнуть Ших-пао-чьенга прежде, чем начнем терять верблюдов? Люди должны были защитить их глаза ветвями деревьев, чтобы уменьшить ужасные отблески пустыни. После двух часов исключительных стараний мы вошли в узкое песчаниковое ущелье и пересекли небольшую седловину, которая отделяла низину Кансу от горной местности системы Нань Шаня. В горах стало значительно прохладней, и животные удвоили свой темп с возобновленной энергией. Мы спустились в широкую заболоченную долину. К югу от нее возвышался внушительный снежный пик Цаган Чулута. В долине располагались несколько монгольских лагерей и стада лошадей; рогатый скот и овцы оживляли картину. Мы разбили лагерь за пределами одного из монгольских поселений, на сухом участке земли.

Монголы вышли нас встречать и были чрезвычайно дружественны. Это были калкха монголы из хошуна Дайчинг-Вонг, которые иммигрировали в Кансу приблизительно десять лет назад. Они жили за счет выращивания рогатого скота и также поставляли животных китайским путешественникам, которые шли из Аньси в Ших-пао-чьенг. Среди них жили несколько торгутов с Ецин-гола, и одного из них мы приняли на службу в нашу охрану. В палатках монголов мы видели нескольких дед-монголов из Цайдама. Они живут выше в горных долинах и редко приходят к северным склонам Нань Шаня. Здесь мы купили нашу первую лошадь, драгоценную покупку, которая верно служила экспедиции долго, как Чу-на-кхе на тибетском нагорье, которая там и умерла от голода и солнца.