Юсси Конттинен - Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии

Но освобождения ей все-таки пришлось прождать до 1955 года. В тот же год она вышла замуж за бывшего охранника лагеря. С ним она была знакома еще с Урала, до каторги. Увидев ее имя в списке освобожденных, он пошел ждать ее у ворот лагеря. Уходили они под ручку. Молодоженам дали в Норильске комнату в общежитии. Муж работал шахтером, Яскина – бухгалтером в жилконторе.

Сейчас она овдовела, живет вместе с сыном-инженером. Она в хорошей форме, ноги только иногда побаливают. «Пишут о Сталине всякое хорошее, но он был просто вонючей кучей дерьма. Пусть он в могиле от стыда перевернется – так забирать детей и делать из них врагов народа!» – говорила она.

В Норильске об истории лагерей вообще стараются забыть. Директора городского музея Светлану Слесареву просто уволили с работы в начале 2016 года, как она считает, из-за ее принципиальности. Она – автор музейной выставки про ГУЛАГ и в 1990 году добилась, чтобы в память о жертвах поставили мемориальный холм – «Норильскую Голгофу». Она работает в «Мемориале», организации, которая занимается изучением истории лагерей.

Пресс-секретарь компании «Норильский никель» жалуется, что иностранные журналисты всегда поют одно и то же – о городе, построенном на костях. Возможно, именно по этой причине экскурсовод Станислав Стрючков, которого наняла для меня компания, подчеркивал, что в Норильске продовольственный паек был всегда больше, а смертность ниже, чем в других лагерях. У заключенных была хорошая одежда, и им платили небольшие деньги. Они могли ходить в баню и при необходимости обратиться к врачу.

Еще абсурднее звучало, когда Стрючков рассказывал, что пленные железнодорожники за перевыполнение нормы в качестве премии получали «шампанское и икру». Он считает, что в корне неверно думать, что все заключенные были невиновны: правильно украинцы тут горбатились, потому что «они были бандеровцами» и врагами. Стрючков ненавидит организацию «Мемориал», потому что она «работает на американские деньги» и платит «больше, кто пострашнее расскажет историю о ГУЛАГе». Под конец Стрючков нашел еще одного хулителя Норильска: Вилле Хаапасало. Финский актер рассказывал про Норильск в своей совершенно безобидной программе про путешествия.

Апокалиптические пейзажи Норильска – рай для фотографа: тундра, заводские трубы сталинских времен, огромные горы мусора, советская архитектура, заброшенные дома и развалины. Однако местные фотолюбители снимают город в ином ракурсе, чем москвичи или иностранцы: на их фотографиях вместо развалин подчеркивается красота и нормальность. Хотя виды Норильска напоминают о конце света, это вполне себе скучный и ухоженный город, по которому гуляют почти зажиточные горожане. Торговый центр, сердце субарктического Норильска, выглядит точно так, как везде: эскалаторы, бутики, ресторанный дворик, разве что магазины с олениной выделяются. И безусловный хит – единственный в городе аквапарк.

Компания платит своим сотрудникам 70 000 рублей в месяц, что сейчас для России, переживающей экономический кризис, очень хорошо. Братья Роман и Вадим Шешины работают на заводе, один сварщик, другой электрик, их новая лодка оснащена современными навигационными устройствами и мотором Yamaha на 90 лошадиных сил. Летом каждые выходные они уезжают за 120 км на восток от Норильска, на озеро Лама ловить гольца. «Сезон длится всего три месяца, поэтому нельзя упускать возможность», – говорит Роман. Для жителей Севера по закону полагается надбавка к зарплате и раз в два года оплачивают расходы на отпуск. Шахтеры уходят на пенсию в 45 лет, многие уезжают. «Потом я уеду в Крым, не буду больше работать», – планирует 40-летний инженер Дмитрий Селескеров. На сэкономленные деньги можно купить квартиру в другом городе, и компания это поддерживает.

Но не все жители города работают в компании и не все на хороших условиях. Более 200 000 человек просто «зависли» в северных регионах России. Они имеют право получить жилье в центральной или южной частях России, но не получают его. «Родители приехали сюда 25 лет назад на заработки, но из-за развала экономики пришлось остаться. Я все время чувствую, что мы здесь временно и просто копим деньги, чтобы переехать в Москву», – рассказала 22-летняя Дарья Бакланова.

Сталин хотел, чтобы Норильск был большим городом и простоял долго, чтобы он был красивее, чем Ном, построенный на Аляске во время золотой лихорадки. Сейчас никто бы не стал строить стотысячный город в экстремальных климатических условиях просто ради добычи ископаемых. А шахты и металлургические заводы уже не требуют такого количества рабочих, как раньше. Закрытие старого плавильного цеха еще больше снизило потребность в рабочих. Город в будущем, вероятно, ожидает более скромная жизнь, чем сейчас.

Сегодня Норильск является изумительным памятником крутому повороту, который пережила страна в XX веке: национальное богатство, взятое в оборот силами заключенных, в конце концов оказалось собственностью одного-единственного банкира. Но история еще не закончилась, и что царь дает, он может и забрать. Ибо еще Павел I говорил: «В России велик лишь тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю».

Москва согласилась подписать документы, счастливая семья наконец-то едет в Сибирь.

Сибирь, Республика Саха (Якутия), Тёхтюр

Российские чиновники держали нас в неизвестности до последнего момента. Мы ждали необходимые разрешения на работу и жизнь в Сибири, но в течение пяти месяцев от них не было ни ответа ни привета.

Обычно в Сибирь ссылали против воли, но я пессимист и боялся, что нас туда при нашем большом желании не пустят.

Анастасия, сотрудница Министерства иностранных дел РФ, утверждала, что документы практически готовы. Они только ждали подписи заместителя министра иностранных дел – человек статусом ниже, конечно, решить этот вопрос не мог. Наконец, его имя появилось на документах, и Москва дала нам зеленый свет. Я был единственным иностранным журналистом, аккредитованным на работу на территории в 5000 километров, от Урала до Владивостока. Теперь мы могли переезжать в Сибирь. Мечта сбывалась!

Визы мы получили в Хельсинки в посольстве РФ в конце августа, в тот самый день, на который был намечен отъезд. Потом мы с другом перевезли вещи на прицепе, проехали прямо через границу в Россию, оттуда – в пригород Петербурга, на какую-то сортировочную станцию. Я хотел отправить вещи в Сибирь поездом. На станции нас спросили, сколько тонн я хочу отправить, и обещали, что вещи будут «на месте недели через три». Мы оставили 17 клетчатых баулов на 0,3 тонны в здании, похожем на заброшенный склад.