Юсси Конттинен - Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии

Кульминация наступила, когда я взял такси на самый север, в поселок Юрунг-Хая, который находится посреди голой равнинной тундры еще севернее, чем самая северная точка Скандинавии. Светило солнце, я в бодром настроении обходил деревню. Я наткнулся на оленеводов, которые тут были вроде более расслабленные, они обещали отвезти меня на снегоходе в ближайший лагерь оленеводов, что в двух часах. Я залез в машину, на которой приехал, чтобы забрать оттуда свои теплые вещи, но водитель завел мотор и повез меня не куда-нибудь, а прямо во двор родной полиции. Полицейский быстренько набросил служебную форму, проверил мои документы и пошел разговаривать с оленеводами. Поговорив с ними минуту, он объявил мне, что в тундру поехать не получится, потому что все три снегохода западного производства во дворе сломались – какая незадача! Оленеводы стояли в прихожей, понурив головы. Я спросил у них, мол, вам запретили со мной ехать? «Да», – ответили они.

Я пошел пожаловаться главе администрации, а тот прямо в лицо мне закричал, что я должен немедленно покинуть его поселок, – не важно, что он значился в моем разрешении на посещение. Он сказал, что ФСБ приказала помешать моей поездке в тундру, говорят, я в Саскылахе фотографировал нефтехранилища (все шпионы спят и видят).

Я вернулся в Саскылах и позвонил Евгению Лаптеву, главе администрации поселка. До этого момента он был дружелюбен и даже организовал мне ночлег, найти который тут было сложнее, чем где-либо когда-либо в Советском Союзе. Но тут голос его изменился: «Уезжай отсюда!» – орал он в трубку.

Пришлось взглянуть реальности в глаза. Мою работу сделали невозможной.

Я решил уехать, купил билет на ближайший самолет до Якутска. Шел к трапу и думал: неужели я буду первым в истории финном, которого высылают не в Сибирь, а из Сибири?

Я до сих пор не могу понять, зачем мне выдали разрешение на посещение пограничной зоны, если они не хотели, чтобы я туда ехал. В России за какими-то действиями часто ищешь секретный план, заговор, но объяснение произошедшему вполне могло быть в путанице и хаотичной импровизации, где ни у кого нет четкой картины, где мы, куда хотим, что разрешено, а что нет, и где карьерные амбиции отдельно взятого чиновника могут определить конечный результат.

Я старался с юмором относиться к шуточкам и маленьким издевкам чиновников, но трудно было смириться с тем, когда они давили на абсолютно посторонних мне людей. Если органы решили усложнить жизнь иностранцу, самый эффективный способ – надавить на людей, с которыми он общается. Больше всего во время моего проживания в Сибири в этом отличились миграционные службы, находящиеся в подчинении МВД России, то есть полиции.

В Анадыре, столице Чукотки, сотрудники миграционной службы нагрянули ко мне в съемную квартиру и угрожали хозяину штрафом в 42 000 рублей за то, что он меня не зарегистрировал, хотя на самом деле, если иностранец находится где-то меньше недели, не надо регистрироваться. Хозяин разорался и пригрозил выкинуть меня на улицу. Потом я сам разорался на сотрудников, и в конце концов все кроме них извинились, и вопрос сняли.

В Якутске отдел миграции угрожал гигантским штрафом университету, в общежитии которого я проживал целую неделю без регистрации, – я уже был зарегистрирован в Тёхтюре. Замректора в панике написал мне об этом на Whatsapp. Университет в конце концов обошелся без штрафа, но цель всего этого была дать понять университету, что со мной иметь дело нежелательно. Но, может быть, и это было чистое совпадение.

Самый грустный случай был, когда полиция начала донимать нашу хозяйку по поводу моей регистрации. Хотя она после летних каникул уже не хотела сдавать нам дом, но на мою просьбу зарегистрировать нас у себя согласилась. Мы привычным уже образом поехали в миграционную службу в Мохсоголлохе, и все прошло без проблем. Но уже на следующий день к Октябрине заявился целый отряд полиции с допросами, где я. Меня дома, разумеется, не было, там уже жили новые жильцы. Полицейские в тот же день еще раз надавили на 76-летнюю Октябрину и потребовали, чтобы она докладывала им, где я бываю. Какое интересное требование к арендодателю! В результате у Октябрины случился сердечный приступ, и она на два дня попала в больницу. И только когда она вернулась домой, она рассказала мне о случившемся. К счастью, этот опыт только укрепил ее. «Я позвонила им и накричала, мол, что это они себе позволяют, так вести себя со старым человеком!»

Исчезающий представитель кошачьих возвращается в амурскую тайгу.

Еврейская автономная область, Кутузовка, Земля леопарда, Владивосток

Металлическая клетка два на два метра лежала на песчаной дороге посреди густого леса. Это даже клеткой назвать было нельзя: ее стенки – не металлические прутья, а сплошные металлические листы, в которых просверлены маленькие отверстия, чтобы особо опасный обитатель короба не задохнулся. На дороге остановились два грузовика, и мы, люди, сбились в кучу в безопасных местах – в кабине и на грузовой площадке. Затем двое мужчин на грузовике потянули за 20-метровый трос и открыли дверь ящика. Ничего не произошло. Полная тишина. Прошла минута, вторая.

Из клетки раздался суровый рык – большая кошка переводила дух. Пару секунд спустя наружу с силой взрыва вырвался взрослый тигр. Он на мгновение замер на дороге, недоверчиво поглядел на нас и умчался в лес. Представление окончено. Двухлетняя тигрица Филиппа вернулась туда, где она должна быть, – в дальневосточную тайгу.

История Филиппы – еще один эпизод в борьбе за сохранение популяции сибирского, или амурского, тигра и тесно связана с развитием России за последние 160 лет. Амурский тигр – самый северный вид, который сохранился только в России на Дальнем Востоке, есть еще несколько особей в приграничных районах Китая и Северной Кореи. Зверь огромного размера, самая большая особь весит 500 кг и почти 4 метра в длину. Сегодняшний ареал обитания тигра – игра судьбы. Это тропический вид, который из-за похолодания климата так и остался жить среди снегов. Из-за суровых природных условий ему нужна территория, во много раз превышающая зону обитания бенгальского тигра, это тысячи квадратных километров.

Во время Второй мировой войны амурских тигров практически истребили, но в 1950-х благодаря охранным мероприятиям их популяцию удалось возродить. Тяжелые времена наступили в 1990-х, когда вместе с Советским Союзом рухнули и доходы местного населения, а открытие границы с Китаем открыло путь для незаконной торговли тиграми. Шкура, усы, внутренности, кровь и даже содержимое кишечника – китайцы все брали, они держали самые большие в мире рынки незаконной торговли органами животных, внутренности тигра шли на лекарства. По подсчетам, только в 1992–1994 годы в России был убит каждый четвертый тигр. Отношение чиновников к этому было крайне мерзким: мэр Владивостока подарил президенту Беларуси тигриную шкуру, а председатель охранного комитета был пойман на браконьерстве.