Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Что требуется от гейши? Это девушка, умеющая принять и развлечь гостя. Она знает, как подать на столик еду, сакэ или чай, а если нужно, то проделает по всем правилам чайную церемонию. Гейша садится на циновку рядом с гостем, угощает его, занимает болтовней. Приезжему из провинции она расскажет столичные события и сплетни, посоветует, где провести время. Она приветлива, но не назойлива. По желанию гостя она споет, сыграет на сямисене — японской гитаре с шелковыми струнами.

«Лепесток лотоса» попала в хороший дом, где посетители ведут себя с девушками пристойно. Это опять-таки большая удача. Правда, старики в деревне не порицают девушку, которая продает себя. Лишь бы приносила в семью деньги! Но теперь молодежь относится к этому иначе. Дурные дома еще есть, хотя закон и запрещает их. Вон в Иокогаме в барах иностранным морякам прислуживают полураздетые японки, завлекают к себе… У «Лепестка лотоса» есть жених, Сато, которого она любит. Они познакомились сами, не спрашивая родителей, и поженятся, когда он кончит институт.

Вообще «Лепесток лотоса» родилась в счастливый день. То, что ей удалось поступить в Бюро путешествий, — редкое везенье. Подруги завидуют ей, А главное, «Лепесток лотоса» в состоянии помочь немного своему жениху-студенту. У нее есть свои деньги.

Конечно, он стыдится. Ему неловко брать деньги у девушки. Он смешной и славный, ее Сато. Учиться ему еще три года. Понятно, пока он не кончил, жениться им нельзя. Почему? Очень просто: замужних женщин обычно увольняют.

Такова история гейши по имени «Лепесток лотоса», услышанная мною от ее сослуживицы.

Между тем только третьего дня я отправил жене радиограмму с теплохода: «Тронуты горячим приемом Японии без рикш и без гейш». Выходит, поспешил. Правда, гейша — отнюдь не оперная Чио-Чио-сан, в облике ее много нового. Но все-таки гейша… А как насчет рикш?

У рикш — в отличие от такси, которые все время на ходу, — есть в Токио стоянки. Трех рикш — не велорикш, а именно рикш — я застал у отеля «Империал», посещаемого иностранцами. Жилистые парни в ковбойках, в стоптанных башмаках ждали седоков. От экипажей на меня повеяло полузабытым Ярославлем. Извозчичья пролетка, вернее, полпролетки — один задок с откинутым кожаным верхом. И оглобли, в которые впрягается вместо лошади человек.

— Мистер! Ком, ком! — закричали рикши. Узнав, кто мы, один предложил покатать нас даром. Нам стоило большого труда отказаться. Рикша обиделся, но Игорь Петрович тотчас утешил его. Наставил фотоаппарат и снял группу наших туристов с рикшами на фоне колясок.

— Москва! — восклицали японцы. — О, Москва вери гуд! Дружба! Гуд!

В столице рикш осталось мало. Трамвай, такси и даже велорикша стоят дешевле, да и везут быстрее. Чаще всего рикшу нанимает американец. Из японцев разве что состоятельный господин старого закала возьмет рикшу для неторопливой прогулки где-нибудь в районе вилл.

— Япония удивляет вас, — сказала мне «Прозрачный ручей». — В России все иначе, правда?

Дневное «сайт-сиинг» кончилось. Девушка спешила домой. Мы с Игорем Петровичем вызвались проводить ее, чтобы продолжить беседу.

— У нас смесь, — улыбнулась она. — Восток и Запад— все перемешалось… На улице и дома… О, вы не представляете, сколько из-за этого хлопот!

— Какие же?

— Мамы у нас нет, я хозяйка. Папа и младшая сестренка заказывают на обед японское, а братья — пуд-динг. Ну, у меня расписание: два дня едим по-нашему, день по-западному. А футоны! Их же надо сушить… Братья каждый раз шум поднимают.

Футон — широкое, толстое цветное одеяло. Климат Японии влажный, одеяла на полу, на циновках сыреют, особенно в каменных домах.

— Я сама понимаю, футон на балконе седьмого этажа — не лучшее из зрелищ. Братья ругаются, когда же, говорят, мы перестанем показывать всему городу свои постели! А что делать? Не переселяться же обратно в деревянный домик! Папина служба в центре города, моя тоже…

— Обстановка у вас японская?

— Нет, только у папы и у меня с сестрой. Мальчики спят на кроватях, уроки готовят за столом.

— В самом деле смесь, — сказал я. — А одежда? Вы носите кимоно?

— Да, вечером, когда гости. В театр, конечно, в кимоно. А на службе, на улице европейский костюм удобнее. Папа всегда дома в кимоно, и даже мальчики. Вам нравится наше кимоно?

— Очень, — сказал я.

Кимоно идет японке. Она волшебно хорошеет в нем. Правда, хлопот оно доставляет массу. Во-первых, нелегко надеть его и затянуться широким поясом «оби». Он стягивает так, что трудно съесть лишний кусок, трудно вздохнуть. Туалет японки вообще сложен. Он отнимает не меньше часа. Умываясь, не три лицо руками или полотенцем. Мокрой ваткой, а потом сухой. Затем клади белила, румяна, пудру. Соорудив прическу, сумей сохранить ее, спи не на подушке, а на валике. Ко всему этому еще сандалии…

Японские сандалии твердые, не гнутся, походка в них семенящая, медленная. Поэтому в наши дни стиль нередко нарушается — из-под кимоно видны чулки и туфли-лодочки.

Туалет мужчины проще. Черное мужское кимоно не стесняет движений, его приятно надеть после рабочего дня. Мало сказать, что японец дома отдыхает. Он меняет ритм жизни, совершенно отключается от спешки, от темпа жизни современного города.

Спасибо «Прозрачному ручью», она помогла мне соединить разрозненные, пестрые впечатления от японского быта, накопившиеся в первые два дня, увидеть неповторимые его особенности. Да, японец живет как бы в двух мирах. Представьте себе, что вы, вернувшись из лаборатории или из цеха, наполненного машинным гулом, поднимаетесь по ступенькам резного крылечка в русский терем-теремок, с лавками, полатями. Это ваш дом. Вы спите на печи, едите деревянной ложкой, берете соль из деревянной солонки — ящика с расписной крышкой. На вас кафтан…

Фантастично? А для японца нет ничего естественнее. Каменных многоквартирных домов немного, да и в тех весьма обычны циновки. Подавляющее большинство японцев обитает в деревянных постройках национального типа, сложившегося много веков назад.

Нет дома без «токономы» — алтаря красоты. В углу, как мы видели позавчера в Иокогаме, — вазочка с цветами и картина. Непременно одна картина, вторая была бы лишней. Цветов в вазе самое большее три. Суровую норму нарушать нельзя, так как излишество рассеивает внимание, а для постижения прекрасного необходима сосредоточенность.

Наслаждение прекрасным доступно каждому — вот неписаный девиз скромного японского жилища. Не надо быть богатым, чтобы суметь украсить свой быт.

В комнате краски мягче, скромнее, чем на суматошной, испещренной вывесками улице. Стена дома, обращенная к саду, непременно раздвижная. И японец держит ее открытой в теплое время, добиваясь слияния с природой, завещанного учителями прошлого.