Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Тем временем мы обогнули один угол, другой… И тут возникает зрелище, которое поглощает все мое внимание. Торговый ряд прервался. В прогалинке — здание точь-в-точь как на панно. Некрашеное дерево от времени потемнело, кое-где сохранилась жухлая кора. В переплете окна вместо стекол белая рисовая бумага. Черепица на крыше тоже темная, отливающая бронзой, острие крыши украшено рогатым коньком. Рядом с домом — крохотный садик. Дом не изуродован прилавками, не замазан рекламой. Вот бы заглянуть внутрь!

Я сказал об этом моему спутнику.

— Минуточку, — говорит он.

У крыльца развешивает белье пожилая женщина. Он направляется к ней и, показывая на меня, что-то объясняет. Дверь открывается. Вернее, отодвигается часть стены. Я заглядываю внутрь. Пол покрыт циновками. Единственная мебель — низенький столик. В углу цветы и картинка — снежный пик Фудзиямы. В другом углу два портрета.

Простившись с моим спутником, я двинулся по улице один. Хлоп, хлоп — звенят тэта. Впрочем, где я? Подойти к доске с планом и привлечь кого-нибудь для пояснения? Наши автобусы стоят на площади у квартала Алой Розы. Или белой… нет, не розы, а сливы… Судорожно перебираю в уме цветы, фрукты, даже деревья. Вот так история!

Озираясь по сторонам, я надеюсь хоть что-нибудь вспомнить. Откуда я пришел? Был поворот влево, затем вправо…

Эх, не обошлось-таки без приключения! Уже стали зажигать фонарики. В ногах и мозгу росла усталость вроде той, которая охватывает после посещения музея.

Как раз в эту минуту показалась знакомая голова. Она высилась над толпой, приплюснутая синим беретом, и я увидел ее издали. Навстречу, увешанный фотоаппаратами, шел Игорь Петрович.

— Две катушки извел, — сообщил он деловито. — Ну, нам пора, мы в цейтноте.

Разумеется, он знал, куда идти. Он доволен: снимки как будто удались.

Так закончился первый вечер в Японии. Теперь, вспоминая улицы, где я плутал, пестрые улицы Иокогамы, я вижу мысленно лишь одну из них. Глубоко, наверное навсегда, врезалась в память улица без названия, обыкновенная японская улица, бедная и скромная в своей яркости, оглашаемая стуком гэта,

Едем в Токио.

Снова лезет в глаза восьмиэтажный «Шелковый отель», принадлежащий шелкоткацкой фирме. Он сочетает гостиницу, концертный зал и выставку тканей. Дальше — «Ветка вишневого дерева». Так именуется квартал, а заодно и серый бетонный куб — вокзал электрички. Автобус идет рядом с эстакадой, по которой носятся поезда, как говорят, самые быстрые в мире.

Слева — цехи автозавода. Мы еще в Иокогаме. Справа пет-нет блеснет вода Токийского залива. Фабричные корпуса, мачты — это уже город Кавасаки и верфь того же названия, родина известных на Дальнем Востоке рыболовецких судов. В городе почти полмиллиона жителей, но мы проезжаем его за каких-нибудь пятнадцать минут— так густо живут в Японии.

Пологий берег реки Тамагава, садики, бронза черепицы, мост, а за мостом сразу Токио. Впереди взметнулась к небу стальная телевизионная вышка — Токийская башня. Эйфелева башня на десять метров ниже ее. Лифты поднимают желающих наверх, оттуда можно полюбоваться панорамой Токио.

Развертываю план столицы. Она охватывает бухту, выходя к воде окраинами, садами, корпусами предприятий. Центральные кварталы в глубине города. С севера на юг течет через Токио река Сумида, минуя центр. Жаль. Как украшает город река, рассекающая его посередине, — Нева в Ленинграде, Дунай в Будапеште! Кое-где голубеют каналы. Один, кольцевой, окружает дворец императора. Зеленых пятен на плане десятка полтора — это сады и парки. Распределены не очень равномерно — северо-западная четверть Токио со-всем лишена зелени.

Город в разных направлениях пронзила электричка, а под землей грохочет метро — неглубокое, с ящикообразными входами из серого бетона.

В Токио нет цельности, той стилевой симфонии, какая присуща, скажем, Ленинграду или Праге. Тут, как и в Иокогаме, новое бетонное ядро города охвачено улицами-рынками, бегущими за горизонт. Контраст, отчетливо видимый во всех областях жизни: здесь — свое, национальное, там — заморское, часто крикливо-чужеродное.

В самом центре Токио — императорский дворец. Сквозь зелень парка прорезалась острая вогнутая крыша с завитками на углах. Рядом с громадами делового квартала Маруноути дворец кажется маленьким.

Квартал «Книги»-средоточие книжных магазинов. Квартал «Много машин». Их и правда масса, движутся буквально впритирку. Светофоры далеко не везде. На бойком перекрестке столбик с двумя цифрами на табличке. Вчера в результате аварий ранено 72 человека, 1 убит. Извещение дается для острастки каждый день.

Изредка в море бетона — зеленый островок сада, аллея странных деревьев аои. Двух- и трехствольные, почти без листьев, черные, они похожи на канделябры. Белеют лотосы в водоеме у отеля «Империал», излюбленного иностранцами.

Открывается улица-ущелье. Диву даешься, как втискивается наш автобус в крутое месиво автомобилей и пешеходов.

Мы на Гинзе. Название улицы? Представьте, да. Лишь немногие, самые богатые улицы столицы удостоились чести получить имена, и прежде всего, конечно, главная улица Токио — Гинза, «Серебряная». Красива ли она? Дома в восемь, десять этажей, короба с магазинами, конторами. Единственное, что оживляет эти холодные формы, пересаженные из-за океана, — это вездесущая реклама. Гирляндами иероглифов расцвечены и стены дома, и шагнувшая через улицу эстакада электрички.

Вечером реклама вспыхивает, как фейерверк. Утверждают, что в Токио она даже ярче, чем в Нью-Йорке. Городские власти призывают сократить число вывесок и надписей. Я подозреваю, не только коммерческий азарт порождает их, но и требование японского вкуса: он не мирится со скукой домов-сейфов, домов-сундуков.

Все же и на Гинзе мы в Японии. Посреди тротуара не спеша раскланиваются два пожилых японца в кимоно черного цвета, подобающего мужчинам. Они приседают, со свистом вбирая в себя воздух, а прохожие уважительно обходят их.

Из-за угла выкатился велосипедист. Это рассыльный из магазина. Эх, до чего же ловок! Одной рукой он держит руль, другой — над плечом, на ладони — поднос с товаром. Чайный сервиз, на нем дощечка-прокладка, сверху еще сервиз и еще. Три этажа хрупкого фарфора! В Европе паренек мог бы выступать в цирке. Здесь никто и не обернется, чтобы поглядеть на него.

На углу прохожих всасывает подъезд универмага. Зайдем!

Нечто огромное, мерцающее высится в вестибюле. Это встречает посетителей одиннадцатиметровая статуя Теннио Магокоро, богини искренности. Искренность — вот принцип фирмы Мицукоси, владеющей универмагом! Вам объяснят, что автор статуи — известный скульптор Сато, что она вырезана из ствола кипариса, росшего возле храма в Киото, и украшена сотнями самоцветов, что… Словом, фирма не пожалела затрат.