Владимир Дружинин - Без переводчика

Не одна была война, а две: царская и народная. Царская власть стремилась подчинить своему влиянию Балканы, сломить соперника-султана.

Народ же имел одну цель — избавить братьев болгар от ужасов рабства. Потому-то со всех концов России и потянулись добровольцы.

Автор памятника — итальянец Арнальдо Цокки. Он родился во Флоренции в семье, известной художественными дарованиями. Среди его работ наиболее известны памятник Гарибальди в Болонье, Лафайетту в США…

Это народные герои, борцы за независимость. Значит, и работа над монументом в Софии не случайный эпизод в творчестве Цокки.

Мне запомнился еще один памятник, единственный в своем роде, в Докторскому саду. Каменная пирамида, густо испещренная именами русских медиков, погибших в Балканском походе.

Много имен женских… То сестры милосердия. Они шли на фронт по зову сердца, обычно наперекор и родным, и обществу. Ведь медицинское образование для женщин было тогда новинкой, вызывало недоверие, насмешки.

Русские врачи прославились блестящими операциями, вошедшими в историю нашей медицины. Не лишне вспомнить: в русско-турецкой войне участвовали такие выдающиеся врачи, как С. П. Боткин, Н. И. Пирогов.

…Я сказал только о двух памятниках, запечатлевших в бронзе, в камне признательность народа к стране, которая помогла ему разбить турецкое ярмо. А во всей Болгарии таких памятников более четырехсот!

Наверное, нигде в мире нет такого музея.

Подъезд его, охраняемый пушками-ветеранами, — самое людное место на тихом бульваре Скобелева. С утра дежурят здесь ватаги школьников, подстерегают советских туристов. Кидаются к ним, окружают, суют свои адреса. Суют молча: верно, боятся сделать ошибку в русском языке. Уверены, что поймут и так, что русские сверстники получат их адреса, напишут…

Чтобы послушать экскурсовода, я присоединился к туристам и не пожалел об этом. Юная девушка, трогательно искренняя, с тем мягким золотистым блеском в темно-русых волосах, какой бывает у македонок, вся сияла, водя нас из зала в зал.

В окна било солнце… Впрочем, я не уверен, что оно проникало сквозь шпалеры тополей. Но мне так представляется сейчас, когда я вспоминаю этот необыкновенный музей. В нем не было холодка официальности, нередко присущего музеям.

Девушка рассказывает о героях Шипки, Плевны. Да так, будто они стоят тут, среди нас.

Это чувство не покидало меня в музее.

На стенах портреты знаменитых патриотов Болгарии. Почти в каждой биографии: «учился в России», Но они не только учились у нас. Вот Димитрий Благоев, революционер болгарский и русский. В нашу историю он вошел как создатель одной из первых в России социал-демократических групп. Благоев редактировал первую русскую пролетарскую газету «Рабочий». Его высоко ценил В. И. Ленин. Высланный из Петербурга на родину, Благоев встал в первые ряды болгарских революционеров. Он основатель социал-демократической партии Болгарии, учитель Георгия Димитрова.

Вот рабочая семья Димитровых. Тодор Димитров замучен в софийской охранке, Никола, участник русской революции 1905 года, подпольщик, погиб в сибирской ссылке… Это братья Георгия Димитрова.

А вот горячие слова Георгия Димитрова.

«Для болгарского народа дружба с Советским Союзом так же необходима, как солнце и воздух для каждого живого существа».

Вторая мировая война. Царь Борис братается с Гитлером. Болгария в состоянии войны с Советским Союзом. Под ружьем двадцать три болгарские дивизии. Царь и его приспешники грозят нашей стране, напутствуют свое воинство, но… армия не двигается. В Берлине у Гитлера очередная истерика. Болгар нельзя отправлять на фронт. Они повернут штыки…

Ни один полк болгарской армии, ни один солдат не воевали против нас.

На чьей стороне болгарский народ, о том сказали выстрелы партизан. Старики припоминали гайдуцкие тропы, пещеры, перевалы, откуда удобнее бить врага. Снова загремели горы — Стара Планина, Родопы.

Партизаны брали себе клички «Суворов», «Чапай» и даже «Максим» — в честь героя полюбившегося фильма.

Мы узнали и о подвиге «болгарской Зои». Так прозвал народ свою героиню Велу Пееву.

В тяжелом бою ночью Вела была тяжело ранена и потеряла сознание. Когда она очнулась, в горах стояла мертвая тишина. С трудом поднялась, побрела искать своих. Жительница города, она плохо знала горы.

Вела разрешала себе недолгий отдых в сторожке, в шалаше охотника, и шла дальше, голодная, стиснув зубы от боли, стягивая затвердевшим бинтом гноящуюся рану. Шла с одной только мыслью — добраться к своим, снова сражаться.

Жандармы выследили ее. Им приказано было взять партизанку живьем. Они окружили Велу, сулили ей прощение, деньги. Она отвечала пулями.

Народ чтит место гибели Велы Пеевой — выемку в скале, где остались стреляные гильзы и кровь.

Победу и во второй раз принесла братская страна. Наступило 8 сентября 1944 года. В Болгарии — советские воины.

Они еще не дошли до Софии, а иго фашистов уже кончилось. Всюду, в городах и селах, из гущи народной рождается новая власть. Радио разносит голос Георгия Димитрова.

Закаленная в испытаниях дружба крепка и сегодня. Юная хозяйка музея говорит нам о советских тракторах, которые выручили крестьян в первую послевоенную весну, о помощи Советского Союза и машинами, и специалистами, о том, как при содействии друзей сооружаются болгарские заводы и электростанции, добываются уголь и металлы.

Мы выходим из музея, как из дома наших близких.

Бульвары, бульвары… Пройдемся по ним, они откроют нам истинный облик Софии.

Я говорил о контрастах Софии; но они гаснут, как только покидаешь ее центр. Правда, на плане города указаны еще две мечети, две-три старинные церквушки, но я их не видел. Наверно, их скрыла от меня стена зелени. А слепых мазанок, глиняных дувалов, караван-сараев времен турецкого ига и не отыщешь: все это давно похоронено под гладкими светло-серыми плитками мостовой, на которые так приятно ставить ногу.

Как и югославы, болгары переняли от турок лишь рецепты восточной кухни и, по-моему, поступили правильно. Вы согласитесь со мной, если зайдете в кебаб-чийницу на бульваре Георгия Димитрова и отведаете кебаба или острого бараньего супа — шурпы.

Бульвар этот, идущий от мечети Буюк-Джамия к вокзалу, самый людный из всех бульваров Софии. За деревьями мелькают вывески, скромные болгарские вывески. Они не зовут вас, а сдержанно информируют: тут гостиница, там складкарница (кондитерская), там, в доме с тремя почтовыми ящиками, поща. Один ящик для простой почты, другой — для воздушной, третий — для срочной.

Впрочем, не всегда все так понятно, часто вывески заставляют поломать голову. Что такое, например, шкемберджийница? Зайдите, вам подадут шкемберджи — суп из рубца с чесноком. А в бозаджийнице угостят бозой — чуточку алкогольным кисло-сладким напитком из забродившего солода.