Владимир Дружинин - Без переводчика

Люксембург не знает заводов-гигантов. Его рудные богатства рассеяны в недрах. Почти по всей южной половине страны встречаются небольшие рудники, небольшие заводы.

О том, что Эш — столица рудного бассейна, трудно догадаться. Улицы его тихи, малолюдны. По вечерам в немногочисленных кафе пьют пиво, листают газеты. К сенсациям из Парижа и Голливуда, к похождениям красавиц экрана житель стальной метрополии равнодушен. Зато известия политические он изучает досконально и тут же негромко обсуждает их с товарищами.

За стенкой щелкают деревянные шары — там кегельбан, такой же как в любом городке, в любом селении.

Играют на выпивку: на деньги запрещено. Пьяных, впрочем, не видно. Вообще Эш отличается редкостной для города неиспорченностью. Его судебная хроника за полвека насчитывает всего восемь убийств да двадцать пять драк с нанесением увечий.

О стриптизе, об ансамблях твистеров — кумирах истерической толпы за океаном — здесь знают разве что понаслышке. Выборы мисс Люксембург не популярны. Довольствуются конкурсом более скромным: раз в год в Эше, в зале ресторана, баллотируется «мсье Рудный Бассейн». Рабочая многотиражка помещает фото лауреата. Тем дело и кончается, потому что в Эше некому снимать его для кино или для рекламы зубной пасты.

На перекрестках чинно, почти безмолвно встречаются пары, тихо гуляют по отмытому мылом тротуару при свете опрятных, домовито убранных витрин. От вьюги или дождя их укрывает кинотеатр, разумеется «Метрополь».

В Эш тянутся не только парни из окрестных селений. Он стал обетованным городом для многих бедняков иностранцев. Каждый четвертый житель Эша — итальянец. Одни приезжие только и думают, как бы накопить денег и махнуть обратно, другие — и таких большинство — прижились тут. Предел их мечтаний — поехать в Италию хотя бы на две недели во время отпуска, отогреться, поплавать в теплом море.

Увы, и это не так-то просто!..

Фасады городских доходных домов Эша излучают благополучие. В их ряд втиснуты сохранившиеся от прежнего селения старые фермерские дома с широченной аркой ворот, с прищуренными оконцами, похожими на амбразуры. Эти ветераны усиливают ощущение добротности, простого, но постоянного уюта. Выделяются большие новые здания лицеев — мужского и женского. Из отчета муниципалитета видно, что среди молодежи, получающей там законченное среднее образование, до сорока процентов дети рабочих. Вероятно, и эта цифра — рекорд в Западной Европе.

В Эше есть театр, правда не имеющий постоянной труппы, музей Сопротивления фашистам, отличный стадион. Много детских площадок для игр и спорта. В обширном городском лесопарке устроен зверинец, отведены места для туристов с палатками.

Верно, не напрасно сверкают витрины туристских контор, готовых снарядить вас куда угодно, хоть на пляжи Бразилии.

Я как-то зашел в одну из таких контор. У плаката стояла молодая итальянка. Она даже поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть маршруты.

— Мадонна миа! — восклицает она. — Ах, синьор, это же моя Перуджа.

Бразилия ей, конечно, ни к чему. Только Перуджа! До чего же хочется побывать на родине! Клерк раскладывает перед девушкой расписания, прейскуранты.

— Санта Мария! Нет, это дорого!

Порывистая южанка не может сдержаться, она высказывается несколько громче, чем здесь принято. Лысый клерк, невозмутимый хранитель ключей от всех стран мира, смотрит на итальянку неодобрительно.

Она вздыхает, комкает платок…

Так случилось, что первый в Люксембурге разговор о житье-бытье завязался у меня с Франческой, уроженкой Перуджи.

— Вы понимаете, синьор, я тут уже третий год. О, я бы ни за что не променяла нашу Перуджу на этот холод. Брр! Но что мне оставалось делать? Заработки у нас плохие, а тут… Послушаешь — прямо-таки рай в Люксембурге! Ну, я устроилась в отеле горничной. Платят три тысячи франков в месяц, вот и весь рай…

Да, деньги небольшие. Понятно, Франческа снимает комнату из дешевых, но даже она поглощает четвертую часть зарплаты. На еду хватает, но много ли остается? Девушке же надо иметь вид! А за модой не угнаться: модные вещи ужасно дороги.

Я спросил Франческу, во сколько обошелся бы ей отпуск на родине.

— Ох, синьор, нечего и думать! Каждый год собираюсь, и никак не выходит… Мадонна миа! За одни билеты надо отдать все, что я получаю в месяц. А там кто меня будет кормить?

Вот они на плакате, купола Перуджи. Горько расставаться с мечтой. Рядом висит карта Европы, вся в голубых стрелках авиалиний. Я на глаз измеряю расстояния. Перуджа не так уж далеко. Гораздо ближе, чем от Москвы до Сочи.

Однако почему бы Франческе не подыскать другую работу? Ведь конъюнктура нынче неплохая, найдется место и на производстве.

— Что вы, синьор, никакого расчета! Мужчина и то не добьется хорошей зарплаты, если он приезжий. А женщина и вовсе! Моя подруга устроилась на завод, и велика ли радость? Ей платят почти вдвое меньше, чем мужчине, за ту же работу. У вас в России разве не так?

Она страшно удивилась, узнав, что у нас и женщины, и мужчины получают одинаковую зарплату. Франческа еще раз уголком глаза взглянула на Перуджу.

— О синьор, если бы я там, на родине, могла так устроиться, как здесь! Отель приличный, вы понимаете…

Мы вышли.

— Чао! — крикнула она мне, переходя улицу.

Как-то сложится судьба Франчески из Перуджи! Вербовщики рабочей силы, рекламы акционерных обществ в унисон твердят о равных и неограниченных возможностях для работающих в рудном бассейне. Но я убедился, что Франческа права.

Конечно, труд рабочих-умельцев, людей высшей квалификации оплачивается хорошо. Дети многих из них, окончив лицей, имеют возможность учиться дальше, получить высшее образование. Однако такое будущее для огромного большинства недостижимо! В стране нет высших учебных заведений, дипломы добываются за границей. Среди студентов люксембуржцев дети рабочих и крестьян составляют всего-навсего пять процентов.

Рабочий не из элиты, но квалифицированный получает до десяти тысяч франков. Три тысячи он отдает за квартиру из двух комнат, около трети отнимают налоги, франков сто пятьдесят идет на взносы в больничную кассу. Лечение у заводского врача, однако, не бесплатное, лекарства дороги. Словом, чтобы свести концы с концами да еще отложить на черный день, надо экономить каждый франк.

При всем том рабочие живут здесь получше, чем во Франции или в Бельгии. Да, заработки на рудниках, на сталелитейных заводах едва ли не самые высокие в Западной Европе. В чем же дело? Ведь маленький Люксембург не обладает колониями, прибыли от которых, как известно, позволяют хозяевам подкармливать рабочую аристократию. Но зато масса приезжих — итальянцев, испанцев, греков, людей, измучившихся в поисках работы, часто готова на любые условия.