Владимир Дружинин - Без переводчика

Для процветания страны требовался мир. А он бывал так редко в пограничной стране! Здесь, в глубине Европейского материка, грудь с грудью сошлись владыки Лотарингии, Брабанта, Бургундии и немецких графств за Мозелем. А за графами и герцогами стояли короли — германский и французский.

Во время бесконечных войн железные рудники зарастали, исчезали в лесной глуши.

В 1443 году Люксембург захватывает Филипп Бургундский. С тех пор завоеватели сменяются непрерывно.

«Если есть в мире клочок земли, который испытал всю ярость войны, то это Люксембург, который как-то в течение двух лет был завоеван дважды и нещадно разорялся как врагами, так и друзьями».

Так писал в XV веке гуманист Николай Мамеранус, здешний уроженец. Только вдали от родины мог он писать свои труды по философии и лингвистике.

Такова судьба многих люксембуржцев… На родине Мамерануса лютовала инквизиция. С XVI по XVIII век Люксембург был провинцией Испании.

В соседних Нидерландах против испанцев выступила армия храбрецов гезов. В XVI веке католическую империю потрясла мощная революция.

У Люксембурга не было таких сил. Пушки на фортах, находящиеся в руках завоевателей, держали город на прицеле. Знали свое дело и палачи, и иезуиты. Народ науськивали на «ведьм». Люксембург поразил Европу своеобразным рекордом: тридцать тысяч женщин было привлечено к суду по обвинению в колдовстве. Из них двадцать тысяч были осуждены и погибли на кострах.

Испанцев сменили австрийцы. Для первых Люксембург был восточным форпостом, для вторых — западным, угрожавшим Франции. Появляются новые форты, новые бойницы в старых стенах…

Австрийцы прогнали войска Наполеона. Разгромленные в России, они потянулись обратно. В город вступили пруссаки и небольшой отряд русских казаков. Одна лестница, ведущая в Нижний город, до сих пор зовется Казачьей. Говорят, донские казаки, не слезая с коней, одолели этот крутой спуск.

Для самодержцев, собравшихся в Вену в 1815 году решать судьбу Европы, Люксембург был той маленькой гирькой, какую бросают на чашу весов для полного равновесия. Но гирьку рвали из рук! Король Пруссии и король Голландии оба домогались Северного Гибралтара.

Решение вынесли двойственное, туманное, обнадежили обоих королей. В результате Люксембург получил двух хозяев. Управляли страной голландские чиновники, по голландским законам. А в крепости разместился прусский гарнизон.

И опять воцарилась над Альзетой тишина. Тишина тюрьмы… До сих пор революции обходили маленькую, подневольную страну, их огонь не находил здесь горючего. В церквах, в школах иезуиты учили покорности, блюли благочестие и шпионили. И все же пришло время, и чаша терпения переполнилась.

В 1830 году вместе с бельгийцами Люксембург переживает свою первую революцию.

Как и в Брюсселе, летят со стен голландские гербы. Довольно иноземного гнета! На улицах и площадях полымя красных флагов, братание с прусскими солдатами, которых тоже захватили волны революции, плещущие по всей Европе… Но судьба страны снова решается за рубежом. На этот раз в Лондоне. Великие державы признают отделение Люксембурга от Голландии, однако свободы ему не даруют: он объявлен частью Германии, одним из германских княжеств.

Возмущение народа растет. И в 1839 году снова вспыхивает революция. На этот раз она одерживает победу.

Крохотный народ, зернышко между жерновами истории, выжил, сохранил национальное единство, свой язык и гордо водрузил над столицей свой трехцветный красно-бело-синий флаг.

Однако крепость еще не принадлежит ему. Прусский гарнизон покидает ее лишь в 1867 году. Северный Гибралтар разоружается, в казематы закатывают бочки с мозельским вином.

Испытания как будто позади…

В приглашении, которое мы получили накануне, значилось: Эш, кладбище Лаланж, девять часов.

Город Эш люксембуржцы тоже с гордостью именуют столицей. И по праву! Дело не только в том, что Эш с тридцатитысячным населением — второй по величине город в стране. Эш плавит сталь, над ним по ночам сверкают яркие молнии. Это столица, столица стали! Выходит, великое герцогство позволяет себе роскошь иметь две столицы: одну — административную, другую — индустриальную, пролетарскую.

В городе Эше нет ни старинного храма, ни средневекового замка. Ведь он вырос полвека назад из рабочего поселка. Но он гордится своей короткой историей. Здесь в 1902 году начала создаваться социал-демократическая партия Люксембурга. «Красный Эш» — первый забастовщик.

Эти сведения мы получили от наших друзей по дороге на кладбище Лаланж.

На кладбище, в конце аллеи, стоит обелиск из розовато-серых плит арденнского песчаника.

Артур Узельдингер, председатель Общества Люксембург — СССР, и грузинский поэт Реваз Маргиани, уроженец горной Сванетии, несут к подножию памятника большой венок с ярко-красными цветами. На нем надпись: «Советским гражданам, погибшим в Люксембурге»… Мы все застываем в молчании. Проходит несколько минут торжественной, хватающей за сердце тишины. Вот где мы встретили наших погибших.

Потом Узельдингер вручает нам список похороненных. Пятьдесят два имени в этом скорбном списке.

Могилы замученных были в разных местах страны. Кто-то заприметил их, чтобы потом, сразу после войны, соединить вместе на кладбище Лаланж… Кто? Люксембуржцы, друзья, участники Сопротивления. Они же собрали средства на постройку этого памятника.

Прекрасный памятник, один из лучших здесь… Кругом могилы люксембуржцев. Узельдингер, показывая их нам, коротко сообщает; «расстрелян», «обезглавлен», «умер в тюрьме».

Узельдингер невысок, крепок, лицо у него сосредоточенное. Годы войны он провел в подполье, менял документы, явки. Не раз ему приходилось выскальзывать прямо из когтей смерти. Жену его арестовали, подвергли пыткам. Она была тогда беременна. Дочка Фернандина родилась в тюремном госпитале.

От Узельдингера и его товарищей я узнал замечательную историю люксембургского Сопротивления.

Со времени окончания войны прошли долгие годы, многое вспоминается со странным чувством: да могло ли такое быть?!

Заявление гауляйтера Зимона было поистине беспримерным: люксембургской нации не существует. Домой, в Германский райх!

В послушании Зимон не сомневался. Флаги со свастикой развевались над половиной Европы. Маленький Люксембург не посмеет и пикнуть!

Для начала Зимон приказал стереть все надписи на летцебургеш, запретить французский язык; возбранялось даже надевать широкие «баскские» береты, популярные во Франции. Говорить на летцебургеш разрешалось, но слова латинского происхождения велено было заменять немецкими!