Вольфганг Акунов - Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

Подати и налоги, под бременем которых изнывали жители Гоа, Афонсу Албукерки снизил.

«Дом Мануэл, ваш новый государь, требует от вас не больше того, что вы платили раньше вашим царям-индусам». Дальнейшим шагом губернатора, завоевавшим ему симпатии гоасцев, было замещение целого ряда должностей туземцами-индуистами.

Не остался без заслуженной награды и Тиможа. Он был назначен «танадаром» — высшим чиновником, главой всего управленческого аппарата Гоа. Поскольку же, по законам Гоа, все взимаемые с преступников денежные штрафы текли в карманы «танадара», старый пират был безмерно рад новому назначению.

Богатые магометанские купцы заявили, что им, исповедникам веры в Аллаха, не подобает подчиняться «неверному» индусу-многобожнику. Не дозволит ли им всемилостивый губернатор покинуть город?

«Оставайтесь!» — отвечал им Албукерки. «Я дам вам в начальники мусульманина, чтящего ваш закон и обычай!»

В действительности же дом Афонсу доверял гоаским мусульманам (возможно, поддерживавшим тайные связи с Идалканом, в чем, губернатор, впрочем, не был полностью уверен) не настолько, чтобы дать им начальника из их же собственной среды — мусульманской общины Гоа. И потому назначил начальником гоаских мусульман Кожи Беки, в чьей преданности не сомневался.

Тиможа, хоть и не довольный необходимостью делить свою власть с кем-то другим, все же дал губернатору дельный совет: «Если Вы хотите обеспечить покорность этого народа Вашей власти, назначьте начальником почитателей Пророка индуса, начальником же индусов — почитателя Пророка».

Однако Албукерки, по трезвом размышлении, счел за благо не последовать ни первому, ни второму совету хитроумного пирата. Но тот был полон все новых идей.

«Не отдадите ли Вы мне Гоа на откуп?» — как-то спросил корсар дома Афонсу. «Я готов платить Вам ежегодно двадцать тысяч крусаду, а кроме того, обязуюсь отражать нападения тюрок».

Некоторые португальские капитаны сочли предложение пирата вполне приемлемым, иные даже выгодным. Они высказывали опасения, что, после возвращения из похода Идалкана, располагавшего войском, численно превосходившим португальские «орденансы» в сорок раз, если не больше, удержать Гоа будет невероятно трудно. Однако губернатор был на этот счет иного мнения. Гоа — самый прекрасный приз из достававшихся португальцам до сих пор в Индии — надлежало сделать еще прекраснее, превратив его в столицу и резиденцию правительства новой заморской лузитанской державы. Несомненно, дом Афонсу также сумел по достоинству оценить и предугадать стратегическое значение Гоа (не зря в течение всего XVI века португальцы не оставляли планов использования Гоа в качестве плацдарма дл покорения всей Индии, или, по крайней мере, ее прибрежных областей). Это явствует из письма Албукерки дому Мануэлу, в котором он подчеркивает: «Даже потеряй Вы всю Индию, Вам снова удастся ее отвоевать из Гоа!»

В связи с окончательным принятием этого решения, возникла необходимость ввести новую денежную систему. Было бы несовместимо с требованиями престижа новой португальской власти, если бы по-прежнему оставались в обращении прежние монеты, отчеканенные при Сабажу. А переписка по данному вопросу с королем Мануэлом, обладавшим единоличным правом чеканки монеты, заняла бы не меньше двух лет. Понимая, что «промедление смерти подобно», Албукерки был вынужден выйти за рамки своих должностных полномочий (да еще и в вопросе, затрагивающем одну из важнейших монополий португальского монарха). Дом Афонсу приказал переплавить монеты Сабажу и отчеканить из полученных таким путем запасов золота, серебра и меди золотые крусаду, серебряные двадцатки и медяки. На аверсе «албукерковских» крусаду были отчеканены обычный для португальских монет крест «тамплиерской» формы, на реверсе — земной шар королевского герба (как и на королевских крусаду, чеканившихся на монетном дворе в Португалии). На серебряных же, как и на медных, монетах была отчеканена заглавная литера «А» — начальная буква имени и фамилии генерал-капитана — Афонсу Албукерки… В ответ на недоуменные вопросы некоторых португальцев, Албукерки пояснил, что распорядился сделать это: «в знак того, кто их отчеканил». Примечательно, что дом Мануэл, увидев впоследствии эти монеты, не высказал ни слова порицания (на которые обычно не скупился, даже по менее важным поводам, не затрагивавшим его монарших прерогатив).

Новые монеты были пронесены в серебряных тазах по улицам Гоа в торжественном шествии, возглавляемом фокусниками, жонглерами и танцовщицами. Звучали гонги, разодетые герольды возглашали, как на португальском языке, так и на местном индийском языке — конкани, что только эти деньги являются единственным законным средством платежа. После чего горстями разбрасывали новенькие монеты толпам сбегавшихся зевак. В тот день толпе была разбросана тысяча одних только золотых крусаду, не говоря уже о серебряных и медных монетах. Зато дому Афонсу снова удалось завоевать сердца новых подданных короля Португалии.

Наряду с финансовыми и управленческими вопросами, Албукерки уделял постоянное внимание вопросам дипломатии. В один прекрасный день в Гоа прибыли два иноземных посла. Один из них приехал из Тебриза, другой — из Ормуза. Оба были отправлены с дипломатическими миссиями не к Албукерки, а к Сабажу. Однако азиатские посланники привыкли к неожиданным переворотам. Они быстро сориентировались в происшедших в Гоа изменениях и поднесли предназначенные для Сабажу драгоценные дары новому владыке — Албукерки.

Губернатор Индии был очень рад представившейся ему наконец возможности вступить в прямые отношения с богатой и могущественной Персией, занимавшей важное место в его планах на будущее. Шаханшах персидский Исмаил был ревностным шиитом — сторонником одной из двух главных ветвей мусульманской веры. В отличие от суннитов, шииты признавали только мусульманское священное предание — Коран, но не мусульманское священное предание — Сунну. Кроме того, в качестве законных, праведных халифов — наместников пророка Мухаммеда — шииты, в отличие от суннитов, признавали только Али (женатого на дочери пророка — Фатиме), его сына Хусейна и их потомков. Исмаил-шах, светский глава и меч шиитов, вел религиозно мотивированную войну с Египтом, Османской Турцией и почти со всем миром мусульман-суннитов. Решив воспользоваться данным обстоятельством, Афонсу Албукерки предложил Исмаил-шаху в длинном, обстоятельном письме, союз Португалии с Персией. «В случае заключения этого союза» — говорилось в заключение письма дома Афонсу шаханшаху — «Вы могли бы, при моей поддержке, со всеми имеющимися у Вас силами напасть на город Каир и земли египетского султана, в то время как мой Государь, Король, двинулся бы на Иерусалим и завоевал все земли в той стране». Как может убедиться уважаемый читатель, рыцарь-монах Афонсу Албукерки, свято хранивший орденский обет безбрачия, не зря чеканил на монетах «тамплиерские» кресты, не расставаясь с «тамплиерским» знаменем. Он явно мыслил категориями Крестовых походов, мечтая о возвращении христианам Иерусалима.