Бенгт Даниельссон - Бумеранг

Около полудня появился первый признак того, что мы приближаемся к населенным местам. К сожалению, этим признаком была корова, которая преспокойно прогуливалась по железнодорожному полотну. Чтобы не наехать на нее, машинист, как обычно, прибег к своим обожаемым тормозам и тотчас дал задний ход. Корова осталась цела, хуже пришлось пассажирам, которые полетели с полок. Я вовремя поймал Маруиу, но Мария-Тереза стукнулась головой об оконную раму так сильно, что потеряла сознание. В соседнем купе свалились на пол трое детей. Кому-то попало по голове графином, и в каждом вагоне минимум два-три человека растянули руку или ногу.

Мы еще не пришли как следует в себя после коровьего инцидента, когда въехали в Алис-Спрингс. Почему-то никто не встречал поезд. Кажется, мы побили все рекорды скорости, и нас в это время просто не ждали. После усиленных поисков мне все-таки удалось найти человека, который неохотно признался, что работает на железной дороге. Когда придет товарный состав? Никакого представления…

События последних суток сделали нас пессимистами.

В унылом настроении мы поселились в одной из двух местных гостиниц, где кучка громогласных золотоискателей и скотоводов до половины двенадцатого ночи развлекала всех постояльцев частушками времен первой мировой войны. Остальную часть ночи они ходили друг к другу в гости из номера в номер. Утром мы, совершенно обессиленные, побрели к вокзалу и сели под самым развесистым деревом, решив не уходить со станции, пока не дождемся машины. Товарный состав пришел в половине четвертого, но по случаю воскресенья никто не хотел разгружать платформы. Мы, как и остальные пассажиры, иного и не ждали, обошлись без посторонней помощи.

А потом вывезли свой фургон в тихую пустыню, отцепили его и повалились на койки. Напоследок я еще расслышал голос Марии-Терезы (у нее болела голова, а вокруг глаза расцвел синяк):

— Жаль, что верблюжий экспресс заменили железнодорожным. Я бы предпочла проделать этот путь верхом на верблюде. Уверена, что было бы и быстрее и удобнее.

Я тоже так думал.

сли на австралийца вдруг нападет сентиментальность (это бывает редко) и он со слезами в голосе заговорит о своей любимой Алисе, в девяноста девяти случаях из ста окажется, что он подразумевает не жену и не невесту, а городок в центре континента, названный Алис-Спрингс, в обиходе чаще всего именуемый просто Алиса. Широко распространенная романтическая влюбленность в Алису, которая всячески эксплуатируется и поощряется австралийскими писаками, кино-компаниями и сочинителями популярных песенок, показалась нам непонятной, когда мы увидели городок. Магазины и коттеджи были такими же безобразными, как и везде. Единственное, что безусловно заслуживало восхищения, — удивительно красивое расположение Алисы между двумя горными грядами, склоны которых переливались чудными сине-фиолетовыми и красно-бурыми оттенками.

Но очень скоро и мы были вынуждены признать, что в Алис-Спрингсе есть что-то особенное. Неповторимый облик и очарование придавало городу его население. Чувствовалось, что мы попали в город пионеров, отсюда рукой подать до неизведанных земель и опасных приключений. Пивные осаждали бородатые (а скорее, просто небритые) мужчины, которые вернулись из многонедельных путешествий в пустыне и спешили наверстать упущенное. Возле гаражей другие, гладко выбритые мужчины в новых ковбойках грузили вещи в свои потрепанные джипы, готовясь в путь. По улицам скакали вооруженные всадники обоего пола. Всюду можно было видеть смуглых людей в сапогах, узких брюках, ярких шелковых рубахах и широкополых ковбойских шляпах. Они либо бесцельно бродили взад-вперед, либо стояли перед витринами, разглядывая беспорядочно разбросанные седла, флаконы с духами, зеркала, пояса и прочие изделия. Тут и там прямо на тротуаре сидели аборигенки, поджидая своих или чужих мужей. В пестрой толпе можно было заметить и священников в черном облачении, и туристов с фотоаппаратами наготове. Словом, типичный «дикий запад». Возможно, популярность Алис-Спрингса как раз тем и объясняется, что город представляет собой пережиток сурового времени освоения, которое в других местах уже стало легендой.

Впрочем, не только Алис-Спрингс, вся Северная Территория еще переживает стадию освоения. Это, так сказать, австралийская колония в Австралии. Приведу цифры, которые лучше долгих описаний и объяснений показывают, насколько плохо еще развит этот край.

Площадь Северной Территории — 1.300.000 квадратных километров, в три раза больше Швеции.

Население — 32.000 [27] По официальным данным, площадь Северной Территории 1356,2 тыс. кв. км; население — 27,7 тыс. человек (по состоянию на март 1963 г.). — Ред . .

Городское население — 15.000, почти одни белые.

Сельское население — 2.000 белых, 15.000 «цветных».

Шоссейных дорог две.

Промышленности никакой.

Северная Территория оставалась совершенно неизведанной, пока упрямый шотландец Джон Стюарт после трех неудачных попыток не совершил в 1862 году поразительный подвиг: проехал верхом через всю Австралию с юга на север. Финансировало его экспедицию южноавстралийское правительство. Оно мечтало, что Стюарт найдет в сердце континента обширные озера и плодородные земли. Увы, там оказалась каменистая пустыня, и от источника до источника было так далеко, что участники экспедиции не раз были на грани гибели.

Десять лет спустя из Южной Австралии на север отправилась новая группа. Было задумано проложить трансконтинентальную телеграфную линию к северному побережью материка (одновременно туда же подавали с Явы подводный кабель), чтобы Австралия располагала постоянной связью с Европой. Эти люди явно не уступали в бесстрашии и выносливости Стюарту и его спутникам. Хотя им постоянно приходилось отбивать набеги аборигенов, а материал перевозили на волах, линия была готова через два года. Вдоль нее в наскоро сооруженных каменных домиках разместились телеграфисты и линейные надсмотрщики — первые белые жители Северной Территории. Одну телеграфную станцию поставили рядом с источником, который открыл Стюарт в 1860 году, и назвали Стюарт-Таун. А источник телеграфисты нарекли именем Алисы, дочери начальника Южноавстралийского телеграфного управления. Потом это имя пристало и к самой станции.

Понятно, жизнь на изолированных форпостах была трудной и опасной. Особенно тяжело доставалось линейным надсмотрщикам, потому что фарфоровые изоляторы показались аборигенам отличным материалом для наконечников на стрелы. В конце концов было придумано решение, которое устраивало обе стороны: телеграфное управление в Аделаиде регулярно отправляло на север битые изоляторы, и надсмотрщики клали их на землю подле столбов. Аборигены были очень благодарны, линия стала работать без помех.