И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Однажды воскресным вечером [566], когда он лежал в постели и читал на сон грядущий Библию, в коридоре раздались какие-то звуки. Несколько раз спросив «што там за шеловеки?» и не получив ответа [567], англичанин со свечой в руках пошел к двери. Едва отворив ее, он сразу получил смертельный удар топором по голове [568], после чего злодеи [569]забрали ящик с золотом [570]. Расследованием убийства занялся специально назначенный императором генерал, который был почитателем и другом Меджера [571]. Он нашел похищенное золото [572], продал поместье покойного нынешним владельцам Рязановым, а потом отправился в Англию, где разделил достаточно солидное состояние убитого механика между его родственниками. Непосредственного убийцу приговорили к прогону сквозь строй солдат со шпицрутенами, в результате чего он умер, а его сообщников сослали на вечную каторгу в Сибирь. Оказалось, что прежде чем убить Меджера, они расправились с его старым верным слугой [573]и с не менее преданной механику экономкой [574]. Примечательно, что Библия, которую Меджер читал в час убийства, была раскрыта на двенадцатой главе Евангелия от Луки, где есть такие слова: «У одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих?». Вероятно, убитый успел прочитать и пророческую фразу: «В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Меджер оставил после себя хорошую память на Урале [575]».

Благодаря своему другу я многое узнал об уральских инженерах-англичанах, некоторые из которых были довольно чудаковатыми людьми. Без их упоминания описание местного ландшафта будет неполным, но, если читателю это все же будет неинтересно, он может пропустить эти страницы. Итак, мой друг продолжал: «Расскажу еще одну, но уже не трагическую историю про другого нашего земляка. Одно время главным механиком Уральского горного правления в Екатеринбурге работал уроженец Ньюкасла [576], сотрудниками которого тоже были англичане – хорошо известные на Урале кузнецы, механики, слесари и т. д. Упомянутый инженер тоже удостоился небольшого подарка от нынешнего императора, и к моменту ухода в отставку его состояние оценивалось тысяч в шестьдесят рублей. Этот джентльмен, подобно многим из нас, был чревоугодником, и в первую очередь старался хорошенько поесть, поэтому обладал телосложением Фальстафа [577]. По роду своих занятий ему приходилось разъезжать по заводам, и он всегда брал с собой слугу, повара и все необходимое для комфортной поездки. Его неуклюжая колымага, запряженная четверкой лошадей, была сконструирована так, что на ночь превращалась в спальню, а днем могла использоваться в качестве столовой. Ее багажник всегда был забит винами, провизией и всяческими деликатесами.

Однажды ночью этот инженер сделал остановку где – то между Екатеринбургом и Алапаевскими заводами, поужинал и лег в своей повозке спать. Его слуги решили немного развлечься и вместе с ямщиком ненадолго отлучились. Через некоторое время брошенные людьми лошади медленно поплелись домой, и вскоре достигли спуска с крутого холма. Неуправляемый и неповоротливый экипаж на огромной скорости с грохотом понесся вниз. Шум и тряска разбудили бедного Питера, который, испугавшись, открыл окно и стал кричать, не разумея, почему его экипаж мчится с бешеной скоростью. Понимая, что в любой момент повозка может свалиться в овраг или налететь на пень, он выскочил из нее, полагая, что набить синяки и вываляться в пыли все же лучше, чем разбиться насмерть. Но тут его сразу атаковали огромные муравьи, комары, осы и оводы. Он начал кататься по земле, чтобы защититься от их укусов, и в это время заметил едущую на лошади женщину, которая направлялась на сенокос. Но она, видя катающуюся по земле огромную тушу, испугалась и повернула обратно, решив, что это черт. Тогда несчастный Питер закричал ей вслед: "Стой, стой! Матушка, матушка! Ради Бога, пожалей меня и дай свой кафтан, чтобы укрыться от этих гадов!" Поняв, что перед ней человек, она попыталась ему помочь, но тут, запыхавшись, прибежали трое его слуг. Обнаружив пропажу лошадей и барина, они помчались за ними. Оказалось, что конный экипаж совершенно не пострадал. Слуги умоляли пощадить их, клялись, что больше такого не повторится, но Питер, приехав домой, велел всыпать им порцию розог, чтобы они осознали его страдания. Поскольку тогда физические наказания были разрешены, он, сказывают, частенько прибегал к ним. Это был бездушный, черствый человек, никогда не прощавший никому ошибок. В отличие от Меджера, он не пользовался уважением окружающих».

Мой друг далее писал: «Если бы у меня была возможность, то я кое-что бы рассказал о привычках и обычаях здешнего русского купечества и чиновников, нравах и вере раскольников, первометодистов и приверженцев Торжественной лиги и Ковенанта [578], которых здесь очень много. Можно было бы поведать о способе изготовления прекрасного и гладкого листового железа, жизни заводских работников, салотопном производстве и выделке овчин, Корпусе горных инженеров, императорских гранитных и мраморных фабриках, гранильных производствах, огранщиках драгоценных камней и граверах, монастыре в Екатеринбурге, наших соотечественниках, городах и людях в целом. Однако это невозможно сделать по причине огромного размера и разнообразия этой территории. Я еще мог бы сообщить о ссыльных и каторжанах в Сибири, о своих поездках к полудиким чувашам, черемисам, мордве и т. д.

Возможно, Вы скажете, что я нарисовал не очень положительный портрет русских, поэтому сейчас вкратце расскажу о хороших. Русские – простодушные и неиспорченные чужеземным влиянием люди, особенно таковыми являются помещики и жители глубинки. У них, в отличие от нас, множество положительных черт. Безусловно, русские являются для меня загадкой, в них одновременно присутствуют чистота и грязь, аккуратность и неопрятность, скупость и расточительство, скромность и хвастовство, образованность и тупость, воспитанность и хамство, пунктуальность и разгильдяйство, непримиримость и снисходительность, исключительная богобоязненность и аморальность, ранний подъем и сон до обеда. Иногда они напоминают мне вольтеровских англичан [579]. Русские – пенистые на поверхности, мутные на дне, прозрачные и чистые в середине. Пообщавшись полтора года со всеми их слоями, я могу твердо заявить, что это самые вежливые и обходительные, добродушные и учтивые, гостеприимные и милосердные, веселые и жизнерадостные, счастливые и неунывающие, терпеливые и снисходительные, беззлобные и великодушные люди из всех, которых я когда-либо встречал, а их помещики – образец добросердечия и щедрости. Да, «Россия! Люблю тебя, какой бы не была!» [580]»