И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Однако я все же сообщил на почту, что мое письмо, вероятно, не покидало пределов империи, и попросил с этим разобраться, но мне ответили, что они разыскивают только заказные письма. И такие порядки существуют во всех казенных учреждениях России. Предназначавшийся мне пакет вряд ли могли изъять из-за его содержимого – там не было ничего плохого о лесной отрасли страны – поэтому я подозреваю, что его выбросили по причине нестандартного размера.

Я полагал, что недавно введенный в России суд присяжных [617]является гарантом объективного рассмотрения дел, но когда поделился этим мнением с человеком, хорошо знакомым с ситуацией, то услышал от него следующее: «Какой Вы наивный! Другие тоже думают, что сейчас все иначе, но, как и во времена Николая I, процесс можно выиграть, если только умаслить судью. Я расскажу, как это делается». Назвав затем имя одного успешного адвоката, он сообщил: «Если он берется за дело, то его клиент оплачивает ему все предстоящие расходы и сверх того двадцать тысяч рублей в случае выигрыша, а при неудачном исходе – пять тысяч рублей. Половину из этих двадцати тысяч адвокат передает судье, тот, в свою очередь, выносит нужное решение, и так все обстряпывает, что присяжные со всем соглашаются».

Такая же ситуация в сельских судах [618]. Один из моих друзей сообщал мне об их приговорах: «Берут березовые прутья, прочно связывают их в пучок толщиной до трех дюймов и порют ими осужденного. Кнут сейчас заменила плеть, состоящая из трех ремней, но березовые розги по-прежнему в ходу, поэтому сельский суд может приговаривать виновного к двадцати пяти ударов ими. Когда я руководил заготовкой леса, мне часто приходилось жаловаться властям на пьющих работников, прогульщиков и лентяев, но все без толку. Однажды мой сотник шепнул мне на ухо: „Над Вашими писульками там все смеются. В следующий раз приложите к ним три рубля и сразу увидите разницу“». Когда он так сделал, к нему прибыли четыре солдата. Они уложили проштрафившегося на живот, под голову сунули маленькую подушку, один солдатик сел ему на шею, другой – на ноги, два других обнажили его спину и начали исполнять приговор натертыми солью розгами. С тех пор никто дисциплину больше не нарушал. Скорее всего, судьи сами намекнули моему другу, что нужно сделать им подношение. Суды в России настолько пронизаны мздоимством, что это воспринимается как норма.

Возвращаясь к взяточничеству, практикуемому на местах, я могу констатировать, что древесина предоставляется владельцам крупных предприятий для того, чтобы они наряду с водяными источниками энергии могли использовать пар или полностью перейти на него. В России паровой двигатель, будь то паровозный, пароходный или наземный, может устанавливать только государственный инженер. Собрав и испытав машину, он отсылает акт об этом ревизору, приложив определенную сумму денег. Вскоре приходит заключение, что механизм осмотрен и замечаний к нему нет. Однако эту бумагу должны завизировать три полицейских чина, которые обязаны лично присутствовать при испытании котла. Поэтому вся документация отправляется в полицию, разумеется, с «приложением», и быстро возвращается со всеми необходимыми подписями, хотя ни полицейские, ни ревизор этого двигателя в глаза не видели. Но если через неделю или меньше он взорвется, уничтожив имущество и погубив людей, эти бумаги защитят инженера от уголовного наказания.

Кто-то в связи с этим подумает: «Слава Богу, в Британии такого не бывает». Хотелось бы верить, чтобы это так, но. Вернувшись из России, в одной шотландской газете я прочитал рассказ одного человека. Там говорилось: «Лет десять назад я жил в старинном г. Файф и однажды позвал погулять своего друга, но он был занят, поэтому я решил пройтись к заливу сам, чтобы осмотреть верфь. Подойдя к ней, я увидел стоявший на стапелях почти готовый большой пароход и поднялся по трапу на его палубу. Был обеденный перерыв, поэтому рядом были только один-два мальчика-подмастерья. Сначала я пошел на корму, тщательно изучил все вокруг, а затем отправился на нос. Я обратил внимание подмастерья на то, что рядом с двумя заклепочными отверстиями имеются трещины в два дюйма длиной. Несмотря на свой юный возраст, мальчик объяснил мне, что эти трещины появились в результате того, что металл был не лучшего качества, и когда пробивали отверстия (сверлить их было дорого), он треснул. Я спросил: "А что, днище корабля тоже из такого железа?" Он ответил: "Да, если не хуже, но поскольку оно окрашено, то этих изъянов не видно". Я промолчал, а мальчик сразу помчался прочь. Мне показалось, что он опаздывает на ужин, однако минут через десять из своей конторы быстрым шагом вышли судостроитель с сыном. Поскольку я был знаком с обоими, то решил с ними пообщаться, но в спешке отец меня не узнал: "Извините, меня на борту ожидает джентльмен". Подойдя к его сыну, я спросил: "Куда твой отец так торопится? Что-то случилось?" Он ответил: "О, да! Приехал ревизор, которого мы ожидали только на следующей неделе, а на корабле есть определенные изъяны, которые нужно исправить, пока он их не заметил". Мне показалось это довольно странным, и я начал расспрашивать его, где его отец приобрел железо для корабля. Он назвал мне место. Я спросил: "Там оно самое лучшее?" Сын судостроителя ответил: "Нет. Но, видите ли, хорошее железо слишком для нас дорого". Тогда я задал ему вопрос: "Можно ли пробивать его, не вызывая трещин?" Ответ был таков: "Нет. Все, или большая часть листов имеют трещины". Я сказал: "Если бы не пробивали, а сверлили его, трещины бы не появились?" – "Да, но это слишком дорого". Тут как раз вернулся его отец и рассказал, насколько испугался, когда ему сообщили, что какой человек осматривает корабль и ругает качество железа. Спустя несколько месяцев я узнал, что этот корабль ушел в плавание и исчез. Видимо, шпаклевка отвалилась, внутрь хлынула вода, и судно затонуло. Позже я узнал, что еще три корабля, построенных этим человеком, тоже погибли, причем на одном из них были его сын и племянник. Оказалось, что никто не проверял эти суда до спуска на воду. А сколько при этом гибнет людей, и какие убытки несут страховые компании! Один из кораблей водоизмещением триста тонн опрокинулся, потому что его мачты даже без парусов оказались слишком тяжелыми». Если такое случается в Шотландии, то что уж говорить о России, ибо как сказано в Писании, «вынь прежде бревно из глаза своего, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» [619].

Приведу еще один пример масштабной коррупции, который, хотя и не относится напрямую к лесному хозяйству, косвенно связан со здешними лесами. На Урале имеются месторождения мрамора. Из него на казенных заводах изготовляют не только строительные блоки, но и украшения и предметы роскоши. Эту продукцию отправляют в столицу под руководством начальника каравана. Высокопоставленный чин, тесть моего информатора, рассказал последнему о своем первом опыте доставки груза в столицу и посвящении в тайны взяточничества. Будучи юношей, он был назначен начальником каравана, который старался вести очень осторожно, но несмотря на это, избежать мелких повреждений изделий не удалось. Тогда он договорился об их ремонте за умеренную плату и в приподнятом настроении отправился за деньгами к главе соответствующего ведомства. Однако столичный чиновник, бегло просмотрев счета, попросил его зайти завтра. На следующий день будущий тесть моего информатора отправился на прием, предвкушая выслушать похвалу в свой адрес за экономию казенных средств, однако чиновник заговорил с ним в совершенно ином тоне: «Это Ваши счета, сударь? Как Вы посмели потратить казенные средства без разрешения?» Начальник каравана оправдывался, но чиновник свирепел еще больше. Незадачливому гостю с Урала пришлось несколько недель жить в столице, что было для него довольно накладно, и продолжать обивать пороги этого учреждения, пока один из чиновников, отведя его в сторонку, не спросил: