И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

В России еще сохраняется традиция, которая исчезает или почти исчезла у нас – это ярмарки. В частности, Нижегородская по-прежнему является одним из чудес света. Среди других нужно упомянуть Ирбитскую ярмарку на Урале, которая ежегодно проводится в феврале на северном ответвлении тракта, соединяющего Сибирь с Россией. О ней мне написал мой друг и информатор мистер Уилкинсон: «Я слышал много хорошего об Ирбитской и других азиатских ярмарках, но блажен тот, кто ничего не ждет, ибо, в итоге, не будет разочарован. Я ожидал от нее слишком многого. Вы найдете там китайцев, персов, армян, бухарцев, но они растворены в общей массе и чувствуют себя не в своей тарелке, ибо всем заправляют татарские и сибирские купцы. Основным товаром там является чай, привозимый из Кяхты. Объем его товарооборота составляет сотни тысяч пудов. Чистый китайский чай найти непросто, ибо обычно его смешивают с кантонским и индийским чаями. Я слышал, что чай продается там по триста рублей за фунт, но никогда не видел и не пробовал его дороже пятидесяти рублей. Еще там продают хлопок, шерсть, марену [624]и т. д. из Бухары и степных областей, но не в таких количествах, которые я ожидал. Много торгуют мехами, кожей и рыбой. Сибирская рыба бывает семь-восемь футов длиной и пять пудов весом, ее покупают партиями от пятидесяти рублей до пяти тысяч. Однако основными статьями торговли являются печатные издания и галантерея, железо и столовые приборы, которые приобретают торговцы из степей, Сибири и Урала. Только галантереи и тканей на этой ярмарке продают на восемь миллионов рублей.

Как происходит торговля? Покупатель сначала погашает прошлогодние долги, а потом берет новые партии товаров с отсрочкой оплаты на один-три года. Т. е. товар нельзя вернуть продавцу или отложить на следующий год. Правительство и банки занимаются обналичиванием счетов и предоставляют льготы. Конечно, при этом часто бывают неудачи и разорения, ведь вся крупная торговля ведется в кредит. Оптовые торговцы и производители из Москвы и окружающих мест сдают свою продукцию на реализацию под 15–20 % годовых, а розничные негоцианты примерно каждые пять-шесть лет обновляют соглашения со своими кредиторами. Такая практика устоялась и не вызывает возражений.

Говорят, что на Ирбитскую ярмарку съезжается двести-триста тысяч человек, поэтому стоимость жилья в те дни доходит до двухсот пятидесяти рублей в месяц, в остальное же время численность местных жителей не превышает семи тысяч человек. Вместо отелей имеется несколько ресторанов, в которых неплохо кормят. Все ярмарки, за исключением Троицкой, а особенно Нижегородская – это просто вертеп безнравственности и разврата. Когда в Камышлове вы свернете с Сибирского тракта, дорога, идущая в Ирбит, превращается в нечто ужасное из-за огромных сугробов. Хотя вы едете по проложенному санному пути, вас трясет, как во время морской бури.

В свою очередь Троицкая ярмарка проводится в июне-июле. Дорога туда ровная и твердая, так что скорость экипажа может доходить до 16–18 верст/час. Мне часто приходилось с комфортом преодолевать двадцать пять верст за час с четвертью. Места тут очень красивые – медные и железные рудники, месторождения мрамора и золота, нивы и пастбища, леса практически всех видов, за исключением сосновых. Меновой двор, где происходит торговля, занимает большое пространство в степи, но раньше оно было еще больше. Думаю, что со временем железные дороги приведут к ликвидации этих ярмарок. А пока большие караваны верблюдов везут сюда хлопок из Ташкента, Коканда, Хивы, Самарканда, Бухары и т. д. Сотни быков тащат из киргизских степей неуклюжие, скрипучие азиатские повозки, нагруженные шерстью, солью и остальным. Торгуют всем этим пять-шесть человек, которые сидят вкруг на скрещенных ногах. Они демонстрируют свой товар не спеша, почти не глядят на вас, чтобы вы все рассмотрели сами и обязательно купили.

Троицк [625]расположен на берегу огромного песчаного моря, которое называется «степь». Это тихий, непритязательный городок, в котором живут преимущественно смирные магометане [626]. В нем имеется пять мечетей – маленьких, обшарпанных деревянных зданий, напоминающих балаганы [627]. Местные татары либо очень хитрые, либо крайне бедные, хотя я думаю, что у них присутствуют оба этих качества. Я видел несколько больших магометанских храмов в честь Аллаха и его Пророка, строительство которых пока не завершено, так как из всех виденных мной деревень самыми нищими являются татарские и калмыцкие. И все же среди татар много богатых торговцев [628]. В массе своей этот народ предпочитает вести мелкую торговлю, чем заниматься тяжелым трудом. Когда я впервые услышал, как их муэдзины с высоких и стройных минаретов призывают людей на молитву, то спросил у сопровождавшего меня татарского джентльмена, что это означает, и он мне перевел: «Аллах велик! Нет никого достойного поклонения, кроме Него, а Магомет – посланник Аллаха. Спешите к молитве, спешите к спасению!» Это призыв слышно далеко, и все сразу отовсюду бегут в мечеть, боясь опоздать. А многие ли из нас так торопятся на богослужение? Татарский священник в длинном зеленом халате, тяжелом белоснежном тюрбане и мягких расшитых зеленых сапогах выглядит весьма патриархально. Как только мужчины соберутся в мечети, и человек-колокол прекратит «звонить», на улицы в покрывалах высыпают их жены и дочери. Они садятся на телеги, напоминающие те, что используются ломовыми извозчиками, и начинают сплетничать. Татарки закрывают себя платками или большими косынками, которые надевают поверх меховых шапок. Старухи и женщины, имеющие непривлекательную внешность, лиц не скрывают, а молодухи и красавицы, понаблюдав за вами через свои покрывала, обязательно пройдут мимо, и как бы невзначай, будто что-то поправляя в своем одеянии, на миг приоткроют свое лицо, чтобы на них обратили внимание. Сидевшие на телегах татарские леди не отличались учтивостью – они умиротворенно болтали ногами, свесив их с этих катафалков.

Один бухарский магометанин пригласил меня к себе на чай, тем самым подтвердив молву, что у этих азиатов гораздо больше истинного аристократизма, неподдельной учтивости, воспитанности и изысканных манер, чем у лондонских и парижских выскочек и щеголей. В доме было довольно душно, а интерьер выглядел чопорно, поскольку там всюду лежали подушки. Хозяйка дома и ее дочь, пожав мне руку, встали у двери гостиной в своих ярких шелковых одеждах, подбитых и отороченных соболиным мехом, прекрасных бобровых шапках и ниспадающих до пят кружевных покрывалах. Затем они поклонились и ушли, но вскоре появились в другом, но столь же умопомрачительно дорогом одеянии, а потом еще несколько раз выходили во все новых и новых облачениях, видимо, желая продемонстрировать весь свой гардероб. Буквально все – фрукты, повидло, сладости, орехи и прочее подавались с медом, и вскоре это изобилие еды мне надоело и даже стало вызывать отвращение, но, чтобы не обидеть хозяев, пришлось его поглощать, только вместо вина у нас были чай и кофе. Я осмелился спросить у этого джентльмена, сколько у него жен и сколько их может быть? Он ответил: