Дмитрий Березин - На Камчатку!

Когда проезжаем по мосту или через тоннель, обязательно подходы к ним ограждены столбами и колючей проволокой, местами, правда, растащенной и поржавевшей, иногда, на особо важных объектах, стоит охранник и грустным взглядом провожает поезда – на улице градусов 25 тепла, люди едут кто отдыхать, кто домой, а ему надо стоять вот тут, в камуфляже и каске и смотреть вслед…

В городе Чернышевске возле здания вокзала стоит памятник, видимо, самому Николаю Григорьевичу, потому что надписей никаких нет. Интересно, почему его поставили вместо всем привычного Ильича, встречающего поезда практически на каждом вокзале нашей страны.

У Саши кончились припасы, поэтому делим лапшу, консервы и хлеб пополам. Он рассказывает о службе в Комсомольске, как ездили на танке на учения, Саша был механиком-водителем, про Иркутскую область, где вырос, рыбалку, охоту, просто про жизнь в деревне.

Ночью, с опозданием в три часа, приехали в Читу. Вагон сразу ожил, и все места мгновенно заняли, даже ещё не хватило. Люди сидели в проходах, на чужих местах, галдели и думали, где разместить тюки. Но наши доблестные Церберы быстро навели порядок, и через час все уже стало тихо – мирно. Жалко только, в Чите не удалось побывать, судя по вокзалу, очень красивый город. Ну да какие наши годы!

Кстати, на перроне опять встретились пьяные буряты, они провожали друга, и чуть было не остались в вагоне. Весёлые ребята, водку пьют стаканами. Что же за тяга такая у коренных народов к «новому» для них напитку?! И ведь пьют же везде и постоянно!

А наша свободная жизнь кончилась, появились соседи, впрочем, хорошие люди – бабушка с двумя внуками. Правда, ехать осталось совсем немного – ночь да день. Своё одеяло, одно из четырех на вагон, отдал детям, потому что по ночам бывает холодно.

Понемногу всё успокоилось и заснуло.

Прямо с утра Серёжа, внук нашей соседской бабушки, мечтал увидеть Байкал, он первый раз ехал на поезде так далеко. Но Байкала всё не было, а время шло. Железная дорога петляла меж сопок, вместе с ней за окном петляла речка Селенга, сплошь состоящая из перекатов. Когда из-за очередного поворота показывалась вода, Сережа радостно кричал: «Байкал!» – но это была только наша старая знакомая.

У меня же весь день прошёл в ожидании Иркутска, всеми мыслями я был уже в тихой квартире на Советской.

Потом Серёжа, налюбовавшись на Селенгу и наигравшись с сестрой, заснул. Мы тихонько пообедали, и тут, после очередного манёвра поезда, впереди открылась безмятежная водная гладь с задумчиво плывущими по ней отражениями облаков и синими горами вдалеке. Берег тут чаще пологий, украшенный бетонными ёжиками волнорезов. Не будь их, вряд ли проработала бы здесь на протяжении 100 лет Транссибирская магистраль. Вода, что ласково плещется внизу, кристально чистая, и это видно даже из запыленного окна поезда.

Грустно только то, что из-за сильной населенности южной части Байкала, здесь почти не ощущается дух древнего, сурового дедушки Байкала, или, как его называют буряты, Бурхана.

По неизвестной причине поезд встал, не успев повернуть за сопку, и все пассажиры почти уже ринулись к озеру, чтобы искупаться или хотя бы глотнуть чудесной воды. Только мужество проводников позволяло сдерживать толпу. Правда через десять минут некоторые стали давать послабления, и вскоре один, два, потом больше людей стали грустно бродить вдоль вагонов, потому что до озера было далековато, правда, один смельчак все-таки добежал и прыгнул в воду, чем вызвал несказанную радость у всех пассажиров. Мы же с Сашей, попытавшись сломить сопротивление Церберов, быстро ретировались и перешли в соседний вагон, где на волю выйти было проще.

Купаться не пошли, зато обнаружили неподалеку пару кустов малины, которые и объели. Как только ягоды закончились, поезд тронулся, и пассажиры лихорадочно побежали в свои вагоны. Лишь проводники сохраняли спокойствие до конца.

Когда мы уже проехали Слюдянку и Култук, после которых поезд, поднимаясь по спиральной дороге, прощается с Озером, проснулся Серёжа и наконец-то увидел то, о чём так долго мечтал. Вот только не придал этому большого значения, глянул, перевернулся на другой бок и снова заснул.

Вот и долгожданный Иркутск! Попрощавшись с Сашей и соседями, прогулочной походкой направляюсь в центр.

Я решил убить нескольких зайцев: во-первых, чтобы не терять день и одновременно утолить безумное любопытство, решил сдать на проявку камчатские фотоплёнки, во-вторых, чтобы «два раза не бегать», позвонил домой, потом зашёл в интернет-кафе и написал послания друзьям.

Все фотолаборатории, к сожалению, обещали фотографии только через несколько дней, поэтому нашёл одну, которая печатает их в течение часа, правда, втридорога. В целях сохранения плёнок от возможного повреждения по пути домой, решил всё-таки их проявить и напечатать, и уже через час стоял у входа в магазин, жадно разглядывая цветные клочочки, теперь уже прошлого.

И наконец, совершенно уставший, но довольный, поехал в гости к нашим друзьям.

Как непривычно спать в постели, которая не громыхает и не качается под тобой, вокруг которой утром не выпадает роса, а ночью не стрекочут кузнечики. Утром отправил многочисленные книжки по почте домой и решил навестить Кристинку, которая должна быть в Листвянке.

На троллейбусе добрался до набережной Ангары, где стоит знаменитый ледокол Ангара, используемый теперь как музей и ресторан. Недалеко на набережной стоит очень симпатичная скульптура, сделанная из травы, – зеленая чайка, парящая над зелено-красно-желтыми волнами. Дальше как обычно, сменяя машины, до Листвянки. По пути (ехал на 4-х машинах), успел стать понятым (милиционеры очень удивились, увидев московскую прописку), и познакомиться с местной девочкой, которая тоже решила добираться в Листвянку стопом. Кстати, это не так-то просто – трасса состоит сплошь и рядом из подъёмов, спусков и поворотов, а редкие машины мчатся с такой скоростью, что человек, стоящий у обочины, мухой пролетает мимо окна, его особо и не замечаешь.

Когда проезжали мимо деревни Никола, которая находится прямо у устья Ангары и плавно перетекает в Листвянку, водитель рассказал немного об истории этого места. Раньше здесь на берегу стояла церковь святителя Николая, и все купцы останавливались тут, у устья Ангары. К тому же устье зимой не замерзает, что для водных посудин очень хорошо.