Сара Маркиз - Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений [litres]

Я злюсь на себя, что поверила этим детям. Затем улыбаюсь своему гневу. Меня обнадеживает то, что после всех моих приключений в Монголии и Китае я все еще способна доверять людям. Ложусь спать без ужина и не зажигая горелку. Я просто хочу спать. Но сначала звоню Грегори в Швейцарию по спутниковому телефону, чтобы сообщить о пропаже моего мобильного BlackBerry. Он напоминает, что у меня есть второй телефон с предоплаченной китайской SIM-картой. Я вешаю трубку, пообещав, что впредь буду осторожнее. Залезаю в спальник, откуда весь мир кажется чуточку лучше. Спокойной ночи!

Около полуночи по моей палатке начинают шарить два луча света. Я сразу просыпаюсь. Приближаются голоса. Я открываю палатку, надев налобный фонарик, который кажется детской игрушкой по сравнению с мощными прожекторами, которые освещают меня. Я быстро натягиваю куртку Gore-Tex и шляпу. Два крепких загорелых мужчины набросились на меня, крича что-то по-мандарински. Я ничего не понимаю. Жестом прошу их сесть. Они соглашаются, мне приятно слышать, как под ними трещит гравий. Прошу, чтобы они убрали свои огромные фонари. Зажигаю горелку и готовлю чай. В свете горелки я могу рассмотреть их лица. Они пялятся на меня с открытыми ртами, словно увидели редкого зверя или жирафа. У меня только одна чашка, поэтому решаю пожертвовать двумя пустыми пластиковыми бутылками, которые ношу с собой на всякий случай. Я отрезаю от них горлышки и наполняю хорошим дымящимся чаем. Мне кажется, что в такой ситуации больше полезен дипломатический подход. Я очень спокойна.

Едва я успела подать чай, как они снова стали приставать ко мне со своей непонятной болтовней, сопровождаемой разбрызгиванием слюны, которая падает на мою горелку. Я объясняю им, что не понимаю. Они в отчаянии качают головами. Кажется, что они говорят: «Она совсем глупа. Она даже говорить не умеет!» Затем один из них вытягивает из кармана кусок бумаги, покрытый иероглифами. Я поясняю, что читать тоже не умею. Они поднимают глаза к небу. Я беру бумажку и решаю рассказать им мою историю. Жестами рассказываю о своем происшествии с телефоном, как вдруг один из мужчин достает из кармана мой BlackBerry и возвращает его мне. Оба встают и исчезают в темноте, выключив лампы. Я сижу в полном шоке от такого окончания этого визита. Замечаю, что они даже не притронулись к чаю. Выключаю горелку, чтобы никто не обнаружил меня среди ночи. Я так счастлива, что мой телефон вернулся! Залезаю в спальник, вокруг полная темнота. С улыбкой на губах засыпаю.

На рассвете, разбирая палатку, я нашла бумажку с китайскими иероглифами. Делаю фото и отправляю его моему советнику в Пекине, чтобы он перевел текст. Через несколько минут получаю такой перевод: «Мы – школьные учителя, один из наших учеников принес телефон, который вы потеряли». Еще очень рано, и я тороплюсь вернуться на дорогу, потому что мне не хочется оставаться здесь. Пройдя десять минут, встречаю двух джентльменов, которых видела ночью, но на этот раз они ведут в поле быков. Это точно не школьные учителя. Их выдал загар на лице. Я смотрю на них, находясь в шаге от этих людей. Они не здороваются со мной. Все это очень странно и нелогично.

В замешательстве проверяю, работает ли еще мой телефон. Я ввожу код доступа и решаю, что они не могли включить его. Захожу в раздел фото, где сохраняла типичные фото горных пейзажей Монголии во время своего похода. Я поставила слайд-шоу и обнаружила, что все фото Китая были тщательно удалены, остались только фото Монголии. Я не могла в это поверить!

Скрежет поднятия железных занавесей стал привычным утренним ритуалом. В шестиметровых комнатах живут целые семьи. Взрослые выходят наружу и энергично моют голову, шумно брызгаясь и проливая воду на тропинку, которая выходит на тротуар. Затем следует тщательное и продолжительное отхаркивание с всасыванием слизи в рот через носовые пазухи, чтобы проглотить ее. Последняя фаза: закрывание одной ноздри и резкое выдыхание, подобное тому, к которому прибегают женщины при схватках. Нужно сказать, что китайцы не боятся бактерий. Однажды в одной из внутренних провинций Хан я наблюдала необычное использование мокроты. Если вы хотите оставить отзыв о блюде в ресторане, длинный желтый плевок – лучший вариант. Это будет означать, что клиенту понравился обед, это настоящая похвала для повара.

В числе привычек тысяч этих людей есть звук, который я расшифровала как «шлурп».

Этот звук они издают, когда что-то пьют, например извечный бульон. В их диете очень мало хрустящих продуктов, таких, как крекеры, печенье и так далее. Консистенция еды либо жидкая, либо вязкая. Поэтому каждая попытка поесть была для меня настоящей битвой. Я стала мечтать о маленьком круглом сухом печенье, которое очень сильно люблю!

Я не рассказываю о том, что мне пришлось сделать для получения виз для своей экспедиции, потому что об этом можно написать целую книгу. Иногда я с грустью вспоминаю «мягкую» коррупцию в Южной Америке, где для пересечения границы достаточно протянуть зажатую в кулак банкноту. И даже долгие вечера на таможенном контроле в горах в ожидании момента, когда начальник соизволит хоть на миг посмотреть на меня, а затем вдруг решает рассказать историю своей жизни, попивая свой любимый напиток. Почти всегда такие разговоры заканчивались объятиями, обменом адресами и широкими улыбками, не говоря уже о щедром патронаже с его благословения и адресах всех членов семьи, которых я просто обязана посетить. Я научилась ценить такой подход.

В Китае все далеко не так весело, если можно так сказать, и все очень сильно отличается от Южной Америки, где люди поддерживают с властями отношения от романтических до драматических. В Китае прежде всего нужно уметь сохранить лицо спокойным, неподвижным и ничего не выражающим. Независимо от страны и языка мне всегда удавалось общаться с юмором, даже в Монголии после некоторых усилий я могла рассмешить кочевников своими мимическими сценами со звуковыми эффектами, которые описывали мое путешествие.

Но здесь, в Китае, больше всего поражает нехватка пластичности: они не понимают простейших мимических жестов. Я стала размышлять и пришла к выводу, что это связано с китайскими иероглифами. Они выражают не одно действие или движение, а группу вещей, целую ситуацию. Китайский иероглиф словно полная сцена, словно фотография или картина. Возможно, из-за этого они и не могут отделить один жест от ситуации, потому что такого не существует в их языке.

Я шла не один месяц, но все никак не могла восстановить или заново обрести ту магию, которую подарили мне горы с разными этническими народами и людьми в ярких нарядах и со щедрыми улыбками. Я углубилась в провинцию Хан. Я установила очень специфические правила выживания, чтобы избежать проблем, а именно: если белая женщина идет одна, то должна избегать всех людей.