Сара Маркиз - Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений [litres]

Я начинаю разбивать лагерь в небольшом углублении на берегу стоячего пруда, когда из ниоткуда доносятся выстрелы, резанув мне по ушам… В меня стреляют! Я бросаюсь на землю и не шевелюсь до самых утренних сумерек. Вылезаю из углубления в земле, которое спасло мне жизнь, и возвращаюсь на красно-коричневую песчаную тропу. Спустя десять минут нахожу лагерь охотников на диких кабанов. Я же говорила, что эти парни опасны!

Они все еще спят, а я незаметно проскальзываю мимо них и растворяюсь в бушленде. Большую часть времени охотники пьяны. За этот день я прохожу 32 километра, чтобы добраться до источника воды – водопада Лейхгардта [6] Людвиг Лейхгардт (1813–1848) – исследователь и натуралист, который изучал реки с крокодилами с 1 октября 1944-го по 17 декабря 1945 года. Он прибыл из Джимбора (недалеко от Брисбена) в Порт-Эссингтон (185 километров к северу от Дарвина). .

Прихожу сюда вся потная, красная, как помидор, а в моей бутылке всего пол-литра воды.

Это место очень необычно: красные скалы, которые появляются из-под воды только во время засухи, создают впечатление, что вы нарушаете покой великосветской дамы. Вода едва сочится тоненькой струйкой. Но с началом сезона дождей все изменится. Тогда это место будет напоминать огромную ванну, вода из которой выливается через край и притягивает к себе все: от растительности до диких животных и птиц, чьи голоса утопают в шуме десятиметровых водопадов. Проезд от западной части Нормантона и до самой границы с северными территориями может быть заблокирован на три месяца и больше – зависит от года. Проливные дожди во время сезона дождей затапливают все вокруг, выживают только те животные и домашний скот, которые смогли подняться на возвышенности. Это природный цикл самоочищения. За несколько дней до начала дождей фермеры открывают ворота, чтобы скот, следуя своему инстинкту, мог мигрировать на возвышенности и спастись.

Разбиваю лагерь как можно дальше и иду охладиться в десятиметровом водопаде. Я настороже, потому что невидимый король этих мест не кто иной, как самый огромный морской крокодил Crocodylus porosus. Я вижу, как коричневая вода подергивается у самой поверхности, сигнализируя о том, что там кто-то есть. Позже узнаю, что здесь также обитают акулы (тупорылые и суповые), которые, по словам фермеров, достигают легендарных 3,5 метра [7] В 1970-х годах фермер с фермы Floraville Station видел, как абориген убил копьем трехметровую суповую акулу. .

Я осторожно набираю воду и слежу за ситуацией, стараясь не приближаться слишком близко к берегу, когда из ниоткуда ко мне внезапно подбегает большая черная собака и, весело поглядывая, трется о мою левую ногу.

Я обнимаю ее, и она млеет от прикосновения. Я делаю псу массаж, как когда-то делала каждый вечер своему Диджою после долгого дня в пути. У этой собаки висит ярлычок с надписью Floraville. Согласно моим картам, вверх по течению есть ферма с таким названием. Пес смотрит на меня такими глазами, словно говорит: «Вау, я и не знал, что бывает так приятно, не останавливайся, не останавливайся!» Он смешит меня, и чем больше я смеюсь, тем больше он старается меня рассмешить. Он поднимается, еще немного трется об меня и, довольный, уходит по своим делам.

Ранним утром на следующий день я пересекаю реку, которая питает водопад через дамбу. Вода почти вровень с дамбой, которая обеспечивает проезд практически всех транспортных средств. Это очень удобный способ переправиться через реку, не опасаясь крокодилов. Вода течет так медленно, что дамба полностью сухая. В прошлом у ковбоев существовала особая технология перегона скота через реку, кишащую крокодилами: они посылали разведчика, и тот бил по водной поверхности бичом, чтобы отпугнуть хищников, которые норовили утащить то одно, то другое животное из стада. Чаще всего это происходит, когда жертва приходит попить и наклоняется к воде. Я добираюсь на другой берег с сухими ботинками.

До Берктауна осталось 74 километра. Равнина пустынна, на горизонте не видно ни дерева, температура на отметке 30 °C. Сейчас зима, сезон засухи. Во время каждой остановки я раскрываю зонтик, чтобы защититься от солнца. Австралийское солнце очень жаркое, я тщательно защищаюсь от его лучей: несколько раз в день наношу на лицо крем с фактором защиты от солнца 50 и ношу широкополую шляпу, которая полностью скрывает меня от солнечных лучей. Шляпу я снимаю только на ночь, когда захожу в палатку. Я ношу одежду с длинными рукавами, так что вся кожа, кроме кистей, надежно укрыта от солнца.

На следующий день встречаю рабочих, которые ремонтируют трубу, пересекающую равнину. Через несколько минут им становится жаль меня, и они предлагают мне свой обед! Он состоит из яблока и гамбургера, которые я с удовольствием съедаю, убрав только котлету. Подкрепившись, я с ускоренной энергией двигаюсь дальше и к концу дня дохожу до Берктауна. Это последний городок в окрестностях, следующий находится в тысяче километров на запад. Я рада оказаться здесь. Сразу же отправляюсь в палаточный лагерь, чтобы помыться и привести в порядок все снаряжение. Что необходимо сделать: написать статью в блоге о последнем этапе моего путешествия, позвонить в Швейцарию и купить продуктов.

Маленькая деревня на двести жителей разделена двумя реками: на западе течет река Николсон, на востоке – Альберт. Таким образом, жители изолированы от остального мира и предоставлены на милость циклонам, которые во время сезона дождей напрочь отрезают дороги к деревне. В экстренном случае сюда можно добраться только при помощи вертолета или самолета. Двое рабочих, которых я встретила, с большой грустью в голосе рассказали мне, что всего несколько недель назад сгорел деревенский паб, так что во всем городе нет пива. Я не смогла удержаться от смеха. Ох уж эти австралийцы с их пивом! Устраиваюсь в палаточном лагере, где меня принимают как VIP-гостя. Австралия сильно изменилась: десять лет назад во время одной из моих предыдущих экспедиций меня принимали скептически и недоверчиво. Сегодня никто больше не восклицает: «Это невозможно!», когда я рассказываю о своем путешествии. Напротив, они спрашивают: «Как у вас дела?» Австралийцы открылись навстречу миру, хорошо это или плохо.

В простой, но чистой гостиной палаточного лагеря я встречаю Пегги, которая тут же завоевывает мою симпатию: у нее горящие глаза и жизнерадостный характер, который с трудом умещается в усталом и грузном теле. Она месяцами живет в палаточном лагере вместе с мужем и занимается рыбалкой на белого морского окуня (это самая вкусная рыба, на мой взгляд). Замечаю, что Пегги не смотрит мне в глаза, когда разговаривает со мной, а фокусирует взгляд на точке слева от меня. Я встретила ее позади дома, где она развешивала постиранное белье. Я также занимаюсь стиркой и, пока жду, просматриваю старые журналы People, которые здесь оставили другие посетители, словно след далекой цивилизации, в которой актрисы по вечерам соблазнительно позируют для фотографий, положив руку на бедро. Я смеюсь. Пегги оборачивается и спрашивает, в чем дело. Я удивлена тем, что она услышала мой смех с такого большого расстояния, учитывая, что меня не было видно. Теперь смеется она, подходя ко мне с корзиной белья наперевес: «Сара, я слепая!» Она присаживается и рассказывает мне свою историю. В семьдесят восемь лет она очень уверена в себе и наслаждается жизнью. Меня вдохновляют ее смелость и жизненный путь. Я благодарю Пегги за рассказ. Муж зовет ее домой на чай, а мне как раз пора развешивать белье.