Жан Делаборд - На краю земли. (Огненная Земля и Патагония)

В течение последующих шести лет Антуан де Тунэн предпринимает отчаянные попытки заинтересовать в своем предприятии Францию и французов. Он опубликовывает бесчисленные манифесты, все подписанные «Орели первый, король Араукании и Патагонии»; обращается к императору Наполеону III и наконец даже к папе, хотя раньше Тунэн был активным масоном! Но он смог завербовать только единственного земляка, некоего господина Планшю.

Теперь уже два человека высадились с французского военного корабля «Дантрекасто» в южной части Южной Америки, на этот раз на побережье Патагонии, совершенно пустынном берегу в нескольких километрах к югу от аргентинского порта Байя-Бланка.

И вот «король» и его спутник верхом на лошадях едут по бесконечной пампе, чтобы на другой стороне Анд снова наладить связи с арауканами и по возможности собрать по дороге еще подданных для их королевства: патагонских индейских всадников техуэльче. После недели утомительной езды в полном одиночестве, преодолевая песчаные бури и разлившиеся реки, они наконец встречают первых техуэльче. Но последние, конечно, не только никогда не слышали о короле Орели I, но даже не имели ни малейшего представления о том, что случилось шесть лет тому назад у их родичей арауканов. Поэтому они поступают с обоими бледнолицыми по доброму старому индейскому обычаю: накидывают на них лассо, привозят в свой лагерь и только тогда начинают совещаться, что с ними делать. Но как раз в этот момент мимо их кожаных палаток проезжают другие индейцы, не техуэльче, а мапуче, индейцы из Араукании. Король спасен и теперь отправляется со своими подданными первых лет царствования в направлении Анд. Там он снова встречается с вождем Квилипаном, назначает его своим министром и вместе с ним опять начинает партизанскую войну против чилийской армии.

К несчастью для него и его планов, чилийцы за это время достигли значительных успехов в ведении войны против индейцев: они обрабатывают индейцев не только с помощью ружей, но хитростью и лестью, а также щедро одаривают водкой и таким образом подчиняют себе одного вождя за другим. Де Тунэн удваивает свои усилия, он с утра до вечера в седле, обещает оружие и боеприпасы, которые он будто бы предполагает получить с «Дантрекасто», и даже однажды берет в плен чилийский патруль.

В апреле 1871 года последние верные люди, собравшиеся вокруг Орели I в укромном убежище в Андах, убеждаются в том, что их мечтам приходит конец. Кроме того, Планшю, храбрый товарищ великого авантюриста, по ошибке был убит ночью в палатке, которую делил с королем. Де Тунэну пришлось сдаться.

И снова Антуан де Тунэн едет один по пустынной Патагонии к побережью Атлантики, чтобы попасть на пароход, направляющийся во Францию. У пампы и «его» индейцев есть теперь другой господин. Так же как чилийские войска преследовали арауканов до последнего убежища в Андах, так и здесь аргентинские солдаты изгоняют и убивают последних кочующих индейцев техуэльче, чтобы расчистить путь магнатам шерсти. Для мечтателей нет больше места на нашей земле, даже тогда, когда они мечтают о королевствах.

Но этот мечтатель отличался каким-то особым упорством. В 1873 году он еще раз появляется в Патагонии, на этот раз в Байя-Бланка, с намерением пустить в ход последний козырь: натравить друг на друга родственные республики Аргентину и Чили и извлечь из этого выгоду для своих индейцев и своей короны. С этой целью он остается у патагонцев на аргентинской стороне и пытается вызвать пограничные конфликты, а также снова организовать восстание среди своих «подданных» по ту сторону Анд. Однако вскоре его забирает в плен аргентинский полковник, точно так же как это сделал чилийский полковник двенадцать лет тому назад. В 1874 году де Тунэна освобождают, и он возвращается во Францию.

Через два года его снова встречают в Буэнос-Айресе. Но теперь это старый, надломленный человек, которого только высмеивают, когда он вместе с другими европейскими эмигрантами ходатайствует о разрешении поселиться там, в Андах…

Тяжело больной, он садится на французский корабль и 17 сентября 1878 года умирает в деревне Туртуарек в своей родной провинции, один, со своими королевскими указами, знаменами и учрежденным им орденом.

Антуан де Тунэн, без сомнения, мог достигнуть своей цели. Многочисленные доказательства не только его смелых идей, но и физического и морального мужества заставляли замолкать все насмешки над его упрямством и неудачами. Его фантастический план был не так уж невыполним; сколько попыток и открытий казались в свое время еще более неосуществимыми и безрассудными. В случае удачи имя адвоката из маленького городка в Южной Франции было бы не только связано с историей, но и принадлежало бы ей, точно так же как имена Кортеса и Писарро, Сесиля Родса или Густава Нахтигаля. Из всех ошибок, совершенных Антуаном де Тунэном, самой большой была та, что он на сто лет опоздал родиться.

В Патагонии, где безраздельно господствует лишь один повелитель — ураган, ничего не осталось от единственного короля, который был когда-то в этой стране. Даже следы копыт его коня — единственные следы, которые он оставил в своем королевстве, — уже давно стерлись. И только на деревенском кладбище департамента Дордонь во Франции, на другой стороне земли, надпись на увенчанном короной надгробном камне напоминает о том, что Антуан де Тунэн величался также Орели и был королем Араукании и Патагонии.

Примерно в то же время, когда нотариус мечтал стать королем края земли, в таком же одиночестве подлинный принц искал забвения.

Этот подлинный принц, эрцгерцог Иоганн Сальватор фон Габсбург, был слишком сильно замешан в драме Майерлинг, чтобы его имя не стало таким же известным, как и его двоюродного брата кронпринца Рудольфа, бывшего к тому же виновником и одной из жертв этой трагедии. Настоящая роль в ней Иоганна Сальватора останется, вероятно, навсегда невыясненной. После всего случившегося он тотчас же покинул Австрию и Европу и под фамилией Иоганн Орт на своей шхуне «Санта Маргерита» добрался до Магелланова пролива. Когда «Санта Маргерита» потерпела здесь крушение, он заставил весь мир поверить в свою гибель, жил еще некоторое время в Пунта-Аренас и наконец действительно исчез, то есть так хорошо укрылся от внимания и любопытства своих ближних, будто на самом деле погиб где-то у рифов Огненной Земли.

Даже еще и сегодня в Патагонии можно легко исчезнуть И заставить себя забыть; в то время это было значительно легче. Тогда, в 1890 году, Пунта-Аренас, столица и единственный порт самой южной чилийской провинции с населением около 3000 человек, был лишь скоплением бараков с несколькими протянувшимися в различных направлениях ветхими заборами, пытавшимися обозначить границы подобия улиц. Из жителей только немногие могли дать о себе точные сведения и представить доказательства определенной национальности и честной профессии. Каждый жил своей жизнью, как хотел и как мог.