Игорь Чалов - Папуа, или Лучшее место быть пилотом

Вся полоса усыпана экскрементами, хожу вокруг самолета с опаской, иногда пинаю окаменелости мамонтов. Дети играют с нашим самолетом, пытаясь отломать разные части. Ты прыгают и стараются ухватиться за антенну, то начинают крутиться вокруг железной подставки под хвост. Тоже мне стриптизеры нашлись. Приходится отгонять этих проказников. Позже пришел наглый пес и стал рыть яму прямо посередине полосы. Мы с капитаном только покачали головами и обозвали пса непристойным словом, от чего получили чувство глубокого внутреннего удовлетворения.

Из багажа одни коробки, мачете, ружье и пара сумок. Усадили пассажиров, пристегнули. Те, которые сами пристегнулись, постоянно звали нас, тыча пальцем на ремень, и ждали одобрения с нашей стороны. Не стал их расстраивать и показал большой палец, одобрительно кивая головой.

Взлетать буду я. Чтобы не повредить переднюю стойку, надо будет оторвать переднее колесо от земли еще в начале пробега, что ухудшит обзор. Еще на полосе разбросаны вещи прошлых пассажиров, расхаживает народ, лужи и свежевыкопанная псячья яма. Сразу за полосой идут высокие деревья, необходимо после отрыва отвернуть вправо и следовать пару минут над рекой, а потом уже можно и на маршрут выходить.

Дал полную тягу, вытянул штурвал к самому животу, чтобы убрать вес с передней стойки, и покатил навстречу деревьям. По ощущениям уже хотелось бы оторваться от земли, полоса заканчивается, а лес приближается. Скорость 65, отошли от земли, и я сразу даю правый крен, проходим над самыми макушками. Футы набираются медленно, загривок потеет. Все, вроде, миновали самое опасное место, можно выходить на маршрут. Лететь до Бинтуни минут 20, буду управлять вручную.

Заход получился интересный, идешь очень близко к холмам, под брюхом здания, пространства для маневров нет.

Теперь осталось повторить такие же два рейса, но в обратном направлении. В Мердей опять садился капитан, а я летел до Маноквари. В Мердей стоял стойкий запах навоза, а удобрений на полосе стало больше. Сотрудник бегал от одного здания к другому и орал «Бордииинг»в надежде собрать всех пассажиров без задержки. В этот раз взлетный вес был поменьше, и наш взлет смотрелся не столь драматично, хотя вправо к реке я все равно отвернул сразу после отрыва, на всякий пожарный.

Пассажиры попались забавные. Один все время спрашивал про погоду, хорошая ли она и долетим ли мы. Понятное дело, что для пассажиров у нас всегда: 1) погода хорошая 2) самолет прям с завода 3) экипаж самый опытный. Еще была мамаша с двумя детьми, которые оба хотели сидеть у нее на коленях. Их попытались рассадить, но звонкий ор убедил, что лучше их не трогать. Все жуют шоколадки из коробочек с едой. Перемазались по жаре шоколадом, но довольны.

Ближе к Маноквари стояли грозовые облака. Решено, отвернем на 45 градусов влево и будем снижаться через ущелье, которые выведет нас к береговой линии. А там уже над океаном и до аэропорта доберемся. Крюк выходит большой, но безопасность превыше всего. Снижаться в облаках в неизвестность над горами – это торжество слабоумия и отваги.

Виды наишикарнейшие. Горы, реки, тучки, которые поливают все это дождиком. Странно, конечно, дожди тут идут часто, а горные реки все высохшие. Одна глина да немного воды.

В Маноквари заходил на полосу 35 над океаном. Тихий океан – это сила. Сразу чувствуется, что это вам не лужа с соленой водой. Посадка получилась хорошей, капитан выразил удовлетворение.

Теперь нам осталось слетать до Кебараопять над горами и потом обратно. Ждем топливо. В Маноквари топливозаправщик надо окрасить не в красный, а в зеленый цвет. Работает как черепаха. Но я не расстроен, так как нам привезли обед и можно по-человечески перекусить.

Интересно, что там. А там, ого, салат с тунцом. Да какой хороший. Целая пиала. Внутри нарезанные помидоры, огурцы, авокадо, маринованный огурец, тунец, морква и заправка. По вкусу не хуже ресторанного и порция огромная. Я даже еле осилил. А какой хороший авокадо, мягкий, текстура шелковистая, не горчит и цвет приятно оливковый. В Москве такой авокадо, что им можно гвозди забивать, а тут просто сказка. Еще дали пакетики с соком, но я их отдал девчонкам из грауд крю. Лучше воду попью, а они рады будут. Из окна высунулись две тонкие ручки и цепко утащили сок в недра автомобиля грауд крю.

Пассажиров уже привезли, но заправщик еще цедит топливо в наши баки. Не можем мы вас пустить в самолет, уж извините. Сидят, высунув головы из окна, языки вывалили как лабрадоры, жарко. Наблюдают, как я сливаю топливо с крыльев. Наконец заправщик самоликвидировался, оставив масляную лужу на перроне.

Я выдал приглашающий жест господам пассажирам, изобразив самую лакейскую улыбочку из всех возможных.

После взлета я решил посмотреть в окошко и сразу стал бормотать капитану, чтобы он не смел менять курс, высоту и вообще отстал от меня со своими просьбами убрать закрылки и прочими обязанностями второго пилота. Такой там вид открылся на залив. Вода прозрачная, ну просто парадайз, а не Папуа. Капитан смеется, говорит, что тут действительно красивая бухта. Фуф, успел щелкнуть. Чего там тебе надо было, закрылки? Ок, сейчас все сделаю.

Диспетчер тут просто чумовой. Лепит в эфир какую-то околесицу. Ветер у него по три раза меняется. Слова забывает, а когда вспоминает, то без предупреждения начинает орать их в эфир. Я аж подскочил первый раз, когда ни с того ни с сего радостно начал орать «Crosswind Crosswind»

Пока я осматривал багаж, на мое место в кабине забрался местный и сидит, привыкает. Капитан цыкнул на него языком, чтобы особо не чувствовал себя как дома. Тот извинился и полез обратно вниз.

Я исправил математические расчеты местных, которые приписали нам 10 лишних кг, пристегнул пассажиров. Потер нос самолету и уселся на свое место. Дверь мне никто закрывать не собирается, капитану тоже. «Ладно-ладно, я бы вам показал, да связываться не охота».Вылез из кабины, закрыл дверь капитана, а потом и свою ступеньку сам сложил и захлопнул дверь.

Идем низко-низко, каждый кусочек черепицы на крышах видно. Ай, жалко криво припарковался, переднее колесо правее линии. Некрасиво вышло. Самолет себя, наверно, теперь чувствует, как малыш, которого привели в садик в драном костюме, а все тычут в него пальцем с насмешками. Я не специально, извини.