Александр Берзан - Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей

По чахлому ивняку, в ста шагах за нашим домом, в ольховники Банного ручья бросаются две тёмные фигурки зверей.

– Медведи! Саш! – низко пригнувшись, для лучшей видимости, Игорь всматривается под ветви ивняка.

– Рря!.. Рря!.. Рря!

Тонко, одиночно взрявкивая, опять медвежонок мчится впереди мамаши!

– Это – наша семейка! Поднявшись с ночёвки, они, видно, возвращались вдоль границы леса, обратно!

– Ну! А мы – ненароком отрезали их от леса! Вот они и пуганулись.

Ладно, медведи убежали. Мы трогаемся, по их вчерашнему следу, дальше – нам нужна их ночная лёжка. Мы знаем правило – “Где лёжка – там и помёты”.

Мы шагаем по вчерашним следам…

Под ольховниками Банного ручья, вчера вечером, наши медведи кормились, перед ночью. Здесь мы насчитываем восемь покопок лизихитона, тридцать три скуса белокопытника, три покопки луковиц лилии Глена.

– Смотри! – улыбается Игорь, – Точно! Рыхлые листовые пластинки белокопытника – не едят!

Зелёные, шерстистые комки ещё не раскрытых листьев белокопытника лежат по земле, рядом с пеньками от скушенных черешков…

Медведи выкручивают на морские террасы. Здесь уже образовались обширнейшие проталины! Они разъединяются только узкими барьерами снега. Очень сложно идти по следу…

Вот, семейка вывалила на обширную поляну, на которой нет снега. Мы стоим и думаем…

– Следов больше нет!

– Где их искать, дальше?!

– Да – хоть, где! Могли свернуть, буквально на все четыре стороны!

Исползав поляну вдоль и поперёк, мы обрезаем медвежий след по метровой полоске оставшегося снега, по периметру проталины…

– Вот!

– Выходной след! Значит, медведи вышли вот на эту полянку, что перед нами!..

И так – каждый раз!

Я ухожу обкручивать новую поляну влево, Игорь шагает по её кромке, вправо…

– Саш! – вскоре зовёт Игорь, – Они сюда пошли!

– Блин! – в сердцах, чертыхаюсь я.

Я бросаю поиски в своём направлении и возвращаюсь в нужный конец проталины. Игорь, молча, поджидает меня возле одного – единственного отпечатка медвежьей лапы, оставленного на снежной перемычке…

И так, проталину за проталиной, мы кругами обрезаем медвежий след. Всё обрезаем и обрезаем…

Наконец, выйдя на обширный пригорок, мы окончательно теряем след! Хоть вправо, хоть влево… дальше – побережье полностью свободно от снега. Вообще! Буквально, на коленках исползав пригорок вдоль и поперёк, мы беспомощно садимся на нагретой солнцем вершине этого холма.

– Всё!

– Ну. Последние дни троплений уходят! – хмуро констатирую я, – Хочешь – не хочешь, а тропить без снега, люди не способны.

– Было бы чутьё, как у собаки – тогда, другое дело! – отзывается Игорь, – А, так…

Крутнувшись по бугру ещё раз, для очистки совести, в его буреломном закоулочке, мы выходим на медвежью лёжку!

– О! Лёжка!

– Точно, лёжка! – восторгаюсь я.

– Вот, тебе и на! Его величество, случай! – разводит руками Игорь, – Дурняком наскочили! Бывает же, такое!

Наши медведи, оказывается, облюбовали под ночёвку ямку между бугорками, на вершине холма, на границе хвойника. Со стороны открытых террас побережья, лёжка защищена заваленной на бок, сучкастой сухостоиной. А, сверху по склону – прикрыта куртиной густого подроста пихты.

– Смотри! Медведица подстилку сделала!

– Ага! Из прошлогодней соломы вейника. Смотри, как сгребала её! – я тычу пальцем в борозды от медвежьих когтей.

– Ага. Как граблями…

Я вынимаю из кармана рулетку и приступаю к замерам лёжки. Игорь записывает мои показания в дневничок. Первым делом – размеры лёжки. Потом, я замеряю толщину соломенного матрасика подстилки…

– Молодец, медведица! – хвалю я, – Пять сантиметров!

Медведи надёжно предохранили себя от холода весенней земли. Здесь же, у лёжки – и помёты! Все пять штук, я укладываю в пакетики и забираю с собой, для анализа. Обмерив лёжку, описав её строение и зарисовав схемку её расположения на местности, довольные, хотя и уставшие, мы поднимаемся на ноги.

– Ура! Здорово!

– Ну, – соглашается Игорь, – Не зря по лесам колесили!

У меня, в активе – есть и ночная лёжка медвежьей семьи и помёты медведицы и медвежонка! Результаты сегодняшнего рабочего дня меня вполне удовлетворяют…

– Давай, теперь проверим Ночку! – предлагаю я, – Всё-равно, половину пути уже прошли!

И мы уходим дальше, на Ночку…

На Ночке медведей нет! Мы снимаем промеры с двенадцати сигнальных деревьев. Но все медвежьи метки на них – прошлогодние…

Мы возвращаемся к Тятинскому дому в третьем часу дня. Немного отдохнув с дороги, я разворачиваю свою полевую лабораторию. На поляне перед домом. Сегодня мне нужно разобрать шесть помётов – пять медвежонка и один – медведицы. Я приступаю к работе…

И вечерний, и ночные, и утренний помёты медвежонка одинаковы по составу. В них, более девяноста процентов составляют кусочки листовых рулончиков лизихитона. И только около двух процентов – фрагменты стеблей хвоща зимующего и столько же – жёлтые, прошлогодние косточки кеты.

– Все – лизихитоновые! – улыбаюсь я, подставляя жарким лучам весеннего солнца, свою спину, – С тобой, медвежонок – всё ясно!

Теперь – я знаю, что мой медвежонок кормится по сырым ольховникам, копая лизихитон! И лишь иногда, между делом, скусывает стебли хвоща. А, когда медведица ведёт его через речки – он отыскивает, по галечным берегам, прошлогодние косточки кеты…

– Пиши, Игорь, – диктую я, – Помёт медведицы. Вчерашний. Хвощ – семьдесят процентов. Лизихитон – остальные тридцать. Хотя – и она не пропускает рыбные косточки по речным берегам! Поставь один процент на кости рыбы.

– Смотри-ка! – прикидывает Игорь, сидя рядом со мной, – Зная, чем кормятся медведи, можно вычислить места, где они кормятся! Вверху, на высоких, сухих склонах или внизу, в сырых ольховниках и поймах.

– Ну, – киваю я…

На своём посту, на вершине мыса, что слева ограждает нашу Тятинскую бухточку, сидит орлан. Я выхожу из тамбура нашего дома, с одной из вчерашних кунджин в руке.

– Куда её деть-то? – обращаюсь я к Игорю, – Стухнет! Столько мяса!

– Да, вон! – кивает тот, – Заметни её подальше! Лисицы подберут.

Я шагаю от дома, по простору нашего пустыря…

– Всё! Хватит! – решаю я, – Нормально отошёл.

Я сильно размахиваюсь и забрасываю белую рыбину, далеко на пустырь. Не успеваю я дойти до дома, как вижу, что на нас заходит орлан! Не сводя глаз с птицы, я прокручиваюсь на месте и гляжу, как орлан, уже удаляясь от меня, по пологой траектории заходит на рыбину. Планируя уже у самой земли, он опускает вниз свои ноги и цепляет кунджину когтями!

Я так и стою, с открытым ртом. Орлан, на бреющем, удаляется с добычей… Ко мне подходит Игорь: “Матёрый! Пошёл к своему завалу, на Тятинке!”.