Алексей Горяйнов - В заколдованном Тринидаде

– Андре, заказывай, – сказал он. – Пока гостей нет, я сам вас обслужу и скидку вам хорошую сделаю. – Затем перевел взгляд на меня: – Андрей здорово мне помог. Все эти солнечные витражи его работа.

Андрей перевел слова Папы и заказал всем выпивку. Хозяин молодцевато подмигнул и, насвистывая, ушел. В окнах светились разноцветные кусочки стекол, сложенные в рисунки на тему моря.

– Прекрасная работа, амико!

Андрей улыбнулся, с наслаждением затянулся сигаретой, откинулся на спинку стула:

– Прикинь, эта таверна существует с восемнадцатого века. Ее еще далекий предок Папы основал. Сам Папа, представь себе, здесь обслуживал Рузвельта, Черчилля, а из современных – Клинтона, Горбачева и этого паразита Чубайса… Да кто только сюда не заглядывал – от мировых политиков до известных бандитов, отдыхали тут и крутые писатели, и кинозвезды, певцы и музыканты.

– А что ты его Папой зовешь?

– Да, понимаешь, он мне как отец.

– А-а-а…

Папа принес поднос с заказом, стал аккуратно выставлять рюмки с коньяком и блюдца с нарезанными дольками лимона на стол. Все чокнулись и выпили.

– Папа, скажи писателю, что ты обслуживал Горбачева, Клинтона, Рузвельта… кого там еще…

– Да-да, Горбачев хорошо, гуд, он был здесь, Андре прав…

– Горбатова ты нам особо не хвали, – послышалось со стороны, – не любим мы его.

Чтобы замять неловкую ситуацию, Андрей сказал:

– Папа, а можешь принести гитару? Алекс хорошо играет романсы.

– О, романсы давай-давай! – подхватил идею Александр.

Когда-то он служил прапорщиком в Советской армии, за что и получил прозвище. Оказавшись на острове, Прапорщик успел поработать конюхом у итальянской миллионерши, дворецким на вилле у кого-то богатея англичанина, а сейчас трудился строителем с Ареком и Яношем.

– Да что вы, ребята, я уже сто лет не играл!

– Не ломайся! Мы тут соскучились по всему русскому.

Папа принес со сцены красиво инкрустированную гитару. Я перебирал струны, и все тихо слушали, но лица казались кислыми. Папа с любопытством поглядывая, протирал рюмки у стойки.

– Нет, ребята, не идет песня…

– Ладно, после поиграешь. – Андрей повернулся и, улыбаясь почти заискивающе, что для него вообще было нехарактерно, поймал взгляд неродного отца: – Вот если бы Папа нам изобразил что-нибудь!

– Отец родной, – подхватили другие осторожно, – сваяй нам, как ты умеешь, на инструменте!

Андрей настаивал:

– Ну, исключительно для гостя из Москвы!

Старик молча вытер руки о фартук, взял протянутую Андреем гитару, сел на высокий стул, подключил к гитаре электрический шнур и начал выводить столь душещипательную мелодию и с таким мастерством, что у меня слезы так и брызнули из глаз. Как он играл! Как он играл! Казалось, гитара заменяла попеременно разные инструменты: то виолончель, то мандолину, то контрабас, а то вдруг лилась мелодия, похожая на звуки скрипки… Он исполнил для нас две неаполитанские песни, и все с особым чувством аплодировали.

Стали прибывать посетители. Папа убрал гитару и стал давать какие-то распоряжения официантам. Потом подошел к нам, нагнувшись, доверительно произнес:

– Сейчас мои дети будут играть для вас. Вот вы послушаете!

Андрей перевел и добавил:

– Сам он играет теперь в исключительных случаях, только для самых дорогих гостей. Понимаешь? У тебя сейчас уровень Горбачева…

Пришлось криво улыбнуться…

На маленькую сцену вышла смуглянка, чернокудрая, в красиво облегающем фигуру длинном черном платье. Двое парней со строгими красивыми лицами, больше похожие на телохранителей этой красавицы, чем на музыкантов, сели на высокие стулья по обе стороны от нее – один за электронное фоно, другой взял гитару.

– Это и есть дети Папы, – сказал мне на ухо Андрей, когда музыканты стали виртуозно выводить душещипательную итальянскую мелодию, а девушка запела таким нежным голосом, что у меня мурашки по телу побежали.

Андрей заказал еще всем выпивку. Гитарист встал и объявил, что поет для Алексея, приехавшего к Андрею из Москвы, и запел красивейшим тенором, а девушка и второй брат ему подпевали. Я не понимал слов, но, казалось, музыка сама говорила о красоте моря, щедрых южных садах, о тяжелом труде крестьянина и о любви…

У Андрея закончились деньги. Он предложил скинуться на очередную порцию коньяка. Интернационалисты замялись, неохотно кидали на стол мелкие скомканные купюры. Я понимал, что заработки нелегалам даются нелегко, и одновременно до меня не доходило, как можно мелочиться, слушая такую музыку!

Вынув триста из приготовленных на первое время пяти сотен евро, я положил их на стол:

– Ребята, гуляем!

На следующий день после ресторана мы с Андреем и Ареком отмокали в море и валялись на пляже. Арек работу пропустил, сказав, что ему по барабану, хозяин все равно не выгонит, потому что у него огромный стаж. Он вообще может выходить на работу, когда захочет, ведь он один из немногих в компании Андрея, кто работает официально. Еще он рассказал, что в выходные подрабатывает тем, что возит отдыхающих на лодке в грот Аззуро. Лодка огромная, принадлежит хозяину турфирмы, и в нее помещается сразу человек пятнадцать. Пообещал как-нибудь устроить нам экскурсию.

Море и свежий воздух благотворно влияли на восстановление наших ослабевших организмов. Однако Андрей и Арек, пошептавшись, о чем-то задумались. Потом Андрей как бы невзначай поинтересовался, не одолжу ли я ему денег, чтобы Арек сбегал за бутылкой. Я сказал, что у меня нет.

– Жаль. – Арек перевернулся на спину, подставляя солнцу свой накачанный пресс.

Андрей грустно вздохнул и, достав мобильный, стал набирать чей-то номер. Через минут десять на пляже появился Миша, полненький, улыбчивый человек, один из тех, кто вчера гулял с нами в «Маленькой рыбке». В прошлом Михаил работал председателем одного из колхозов в Житомирской области, руководил довольно обширным хозяйством.

Из пакета Миша достал бутылку водки «Кеглевич», пяток помидоров, соль и нарезанный хлеб. Все выпили.

– Вот теперь хорошо, – сказал Андрей, закуривая и одновременно закусывая помидором.

Миша после стакана откинулся на спину и тут же захрапел.

Андрей пошел освежиться в море. Посмотрев на спящего Михаила, я вздохнул:

– Вчера хорошо в таверне посидели, но бабок почти не осталось, а у меня обратный вылет в Москву только через три недели.

– Не думай о времени, может, ты вообще не полетишь никуда.

– Как это?

– Так. Тут райский остров. Живи. С друзьями не пропадешь. – Потом вдруг как-то разом Арек погрустнел, стал чертить пивной пробкой по песку. – Знаешь, у Дрона здесь, на острове, мани вообще не держится. Он может заработать кучу на каком-нибудь заказе и прокутить эту кучу в один вечер. Что ты хочешь, грузинская кровь. А это значит, гулять – так гулять! Папа у него грузин, а мама русская.