Марат Аваз-Нурзеф - Мы есть, не только чтоб поесть

Возвращаюсь к первой из двух отложенных выше тем.

ВПС в честь своего 60-летия (кроме него самого, никто и не собирался воздать должное предстоявшему юбилею), на тривиальном, стареньком, сильно гружёном велосипеде за 8 дней с семью ночёвками (в том числе в полевых условиях) преодолел около 600 км между столицей Ташкентом, где давно живёт, и областным центром Кашкадарьинской области городом Карши, где некогда появился на свет, рос и окончил школу.

38. Об экстремальности чести , в общем-то, заранее так и задуманной для последующего преодоления трудностей, кроме названных моментов, достаточно сказать, что объемный рюкзак, как ни завязывай, на простом багажнике не держался долее 20 минут (в дороге пришлось заказать сварщику изготовление из арматуры малого диаметра большой корзины и его закрепление на велосипед); было много проколов камеры колеса велосипеда (как раз настала пора вызревания плодов произрастающего по обочине травянистого растения, которые превратились в жесткие, звездообразные пятаки , способные проткнуть и иную автомобильную шину); покрышка заднего колеса, бывшая вначале вполне свежей, к концу дороги буквально облысела, чего при обычной езде в городе и за 2 года не происходит. Снимок сделан после перекидки изнурённой покрышки на переднее колесо.

Экстремальные навороты , помимо всего остального, были задуманы в качестве наглядного примера детям: человек, крепкий духом и более-менее правильного образа жизни и мыслей, и в 60 имеет в своих пороховницах достаточно боеспособного пороху . В снимках и комментариях – только некоторые из моментов велопробега, опуская виды, которыми полон Интернет. Правда, стоило бы рассказать, как в Самарканде, городе Амира Темура, который некогда, говорят, изрёк афоризм, ставший одним из главных установок нашего дорогого Президента: «Сила – в справедливости», – меня, обросшего и обветренного, едва не забрали в отделение милиции (за то, что прикорнул в тенёчке, да и заснул от усталости). Однако не будем, как говорится, о мелочах. Но следовало бы поразмышлять, почему люди, с которыми привелось пообщаться во время остановок в пути, с удивлением и некоторым беспокойством за меня задавали один и тот же вопрос: «А разве позволительно разъезжать на велосипеде по стране вот так запросто, без разрешения?» [И не забывается, что какой-то ночью, четыре из семи которых провёл не в поле, не в одиночестве, а при людях, у меня умыкнули заначку – 50-тидолларовую купюру, что я обнаружил только через несколько дней пребывания в Карши, когда понадобились деньги.] Ну, да ладно…

39. Начало путешествия (18.09.2007). Пустырь недалеко от дома. Велосипед в полной загрузке. Очень скоро пристегнутые вещи: полотенца, кое-что из съестного, книга, – незаметно выпадут и будут утеряны навсегда.

40. Замена проколовшейся камеры (19.09.2007, ещё Ташкентская область). После голосования на дороге около часа (нужен был колпачок, чтобы открутить золотник, а свой затерялся), остановился МАЗ-самосвал. Водитель Назым (он плоды-пробойники травянистого растения назвал пятаками ) с сыном лет 20-ти (крымские татары: их, вообще-то, в Узбекистане почти не осталось, уехали на свою историческую родину), не только тормознул и дал то, что нужно, но и сам всё сделал: разбортовал, заменил камеру, собрал…

41. Чиназ, пограничный поселок Ташкентской области. Дальше – река Сырдарья, за ней – Сырдарьинская область. Базарчик прямо на трассе, под мостом. Копченая рыба: усач, судак, сазан. Купил жереха…

42. Третье ночное пристанище (в ночь на 21-е сентября, Сырдарьинская область).

43. Город Джизак, центр одноименной области (22.09.2007).

44. Вечер, почти сумерки (23.09.2007). Булунгурский район Самаркандской области. Холодный, пронизывающий ветер. Виноградники. Две сестры. Одеты по погоде. Младшая – Наргиза (тёзка моей дочке, потому и запомнил), окончила школу, но в институт не смогла поступить. Не хватило денег. Здесь же у дороги – вёдра с виноградом. Продаёт. Копит на вуз. В моей руке – это одна гроздь, сорванная девушкой наугад для фотосъемки. Весом не менее двух кг.

45. Перед входом в мемориально-духовный комплекс Имама аль-Бухари (24 сентября), находящийся под Самаркандом, несколько в стороне от трассы. Специально завернул, хотя прибавилось 50 км. А в прежние годы, когда имелась машина, несчетное число раз проезжал мимо, но всё было недосуг проделать эту дорогу.

Правила посещения комплекса, вывешенные при входе: люди должны быть в чистой одежде. «Я приехал на велосипеде, грязен, нужно ли искупаться и переодеться?» – задал я вопрос. «Нет! Пойдет! Душа и помыслы должны быть чистыми. Они – главное!» – ответил служитель благородного вида лет сорока.

Мой велопробег проходил во время священного месяца Рамазан, и многие по пути следования называли моё путешествие хаджем, не менее значимым относительно того, когда люди на самолетах летают в Саудовскую Аравию для посещения Мекки. Приравнял меня к меккианским паломникам и сидящий в тени смуглый, круглолицый, улыбчивый мужчина средних лет, как выяснилось, один из работников обширной парково-клумбовой зоны, живописно дополняющей архитектурные памятники комплекса, весьма отреставрированные, восстановленные и дополненные в годы постсоветской независимости Узбекистана по инициативе и под руководством Президента страны. (Так у нас принято говорить перед микрофонами, писать в газетах и отбивать на памятных досках. Правда, здесь немалая часть финансирования работ проводилась из-за рубежа, Исламским банком развития.) Садовник, возведший меня в сан ходжи , узнав, что я не держу поста, как показалось, несколько разочаровался. Попробовал бы сам крутить педали под солнцем, всё ещё палящим и в сентябре (а ночи были очень холодными)! Через полчаса позабыл бы и Пророка, и Всевышнего, Милостивого и Милосердного, требующих в Великий пост не только не есть, но и не пить в течение светового дня! Этим заповедям и премудростям, подчеркиваю не без гордости, я никогда не поклонялся. Да мне и ни к чему культовое голодание: нет ни лишнего веса, ни особых грехов, от которых рўза (пост) в месяц Рамазан якобы избавляет. И в первые годы после крушения коммунистической империи не лицемерил, когда чуть ли не все воинствующие атеисты, в том числе бывшие и действующие члены компартии, вдруг стали удивительно набожными и уморительно религиозными, а детям, скажем так, титульной нации России стали видеться летающие ангелы, узбечата же Узбекистана – ударились в рамазанскую диету . И сейчас не нуждаюсь ни в постах никаких, ни в прочих надуманных отправлениях, нужных не Небу, не Богу, но земным жрецам и жрецам . В Узбекистане, к слову сказать, вчерашний Первый секретарь ЦК первым и отрекся от прошлого, и коммунистов у нас с тех пор нет и как будто никогда и не было. Но в России-то они здравствуют легально, популярны у определенной части населения и даже вполне упитанны, как главная героиня фильма «Москва слезам не верит» характеризует своей дочери её отца, объявившегося через два десятка лет и с радостью узнавшего о своём отцовстве…