Александр Полещук - «Вокруг света» и другие истории

Когда я слышу очередное сетование на неоправданно высокую цену, которой оплачена победа в сорок пятом, я вспоминаю НТМК и УВЗ. Не будь ускоренной индустриализации, мобилизационного рывка тридцатых годов – мы бы проиграли войну, потеряли страну. А Родина бесценна. Да, была жестокость, были неоправданные потери и неправедные приговоры, но была и вера, был порыв. Спор о том, что именно тогда перевешивало, не имеет смысла, подобно спору о том, наполовину пуст или наполовину полон стакан с водой.

Во время войны на Урале началось движение фронтовых бригад. Молодые люди семнадцати-восемнадцати лет давали клятву работать по-фронтовому, с полной самоотдачей. В год двадцатилетия Победы незнаменитым героям тыла устроили встречу в Свердловске. «НС» посвятила им целый разворот. Один из бывших «фронтовиков» Уралвагонзавода рассказывал, что после 9 мая 1945 года его бригада, как ни старалась, ни разу не смогла достичь прежней выработки на обточке танковых башен. Такова была психологическая энергия Отечественной войны.

А в старинных уральских городках с частными домами и огородами благополучно здравствовали уникальные производства, ведущие счёт годов из далёкого прошлого. Городские кварталы группировались вокруг пруда с плотиной. В далёкие времена река давала ход заводским станкам через ремённые передачи и огромные маховики. В один из таких городков, Арти, я приехал, чтобы написать, как на местном заводике, единственном в стране, куют косы, столь нужные в крестьянском хозяйстве (именно куют, а не штампуют). Очерк назвал «Артинский клинок» не ради красного словца. Клинком именовалась первая заготовка и для косы, и для кавалерийской шашки в ту пору, когда знаменитый металлург П. П. Аносов создавал в Златоусте уральский булат. И в том была глубокая символика. Пруток с намеченным для ковки и закаливания клинком, напоминающий маленькую шпагу, попал в коллекцию привозимых из командировок редкостей, что располагалась в нашем отделе на широком подоконнике.

Прошлое и современность на Урале находятся близко, порой сосуществуют. Город Невьянск, носивший прежде название Невьянский завод, был вотчиной Демидовых. Это был тот самый завод, где Демидовы якобы чеканили монету в подвале, а когда тайна раскрылась, подвал с людьми затопили водами реки Нейвы. На территории завода располагается главная достопримечательность Невьянска – наклонная башня с часами, родственница Пизанской колокольни. Но для близкого осмотра она была недоступна, так как предприятие выпускало военную продукцию.

В селе Таволги, неподалёку от Невьянска, меня заинтересовала керамическая фабричка, где делали чудесную майолику. Познакомился с молодыми художниками (дизайнерами, как сказали бы сегодня). Они придумывали кувшины, кринки, сахарницы, чашки, тарелки и другую обиходную посуду, не претендующую на высокий стиль, но прочно опирающуюся на народный вкус. В результате родился очерк «Таволгинская майолика» (как согласно звучат названия нашей травы таволги и итальянской керамики!).

Известный писатель Алексей Иванов, автор романа «Парма», утверждает, что Урал – уникальный феномен русского мира, а не просто провинция со старыми заводами. Он ссылается на исследования пермского профессора П. Богословского, писавшего ещё в 20-е годы о горнозаводской цивилизации – культуре, созданной в условиях крепостничества трудами народа по заданиям и в интересах владельцев заводов и разного рода угодий.

Это очень точное наблюдение. Действительно, не найти на карте страны другую столь обширную провинцию, где столь компактно сосредоточены традиционные отрасли добычи и переработки полезных ископаемых. Рудознатцы, кузнецы, камнерезы, углежоги, каменотёсы, доменщики, плотники, грабари, механики и прочие работные люди, несмотря на подневольные условия существования, сформировали здесь профессиональную среду со своими традициями, культом мастерства и трудолюбия. Седой Урал, Урал-батюшка сплотил пришлых по своей воле и переселённых насильно русских и нерусских людей в сообщество уральцев, вызвал к жизни неповторимый пласт народной культуры – речь, бытовой уклад, обычаи, фольклор. Романы и повести, а также пересказываемые из поколения в поколение были составили суровую сагу, повествующую об освоении прежде дикого края – настоящий гимн упорству и разуму человека. Павел Бажов ввёл в литературу уральский сказ – неторопливое повествование, в котором побывальщина соседствует с волшебными преданиями, а герои – не царевичи и витязи, а мастеровые люди.

Именно оттуда, из народных глубин, пришла идея рубрики «Правнуки людей мастеровых», по-своему отразившая на страницах газеты современную ипостась горнозаводской цивилизации. «На смену!» постоянно обращалась к теме преемственности традиций, достоинства рабочего человека. Среди наших авторов было несколько рабочих, умевших на своём опыте раскрыть суть профессии, показать путь к мастерству. Один из них, помощник горнового Нижнетагильского металлургического комбината Василий Панкратов, стал нашим штатным сотрудником, а впоследствии – собственным корреспондентом одной из центральных газет.

Мне нравилось разговаривать с мастерами своего дела, в тонкостях чувствующими и понимающими свою работу. Хотелось проникнуть в тайны ремесла, понять и правдиво рассказать, почему у одного получается лучше, чем у другого. В цехе Свердловского инструментального завода остановишься возле какого-нибудь пожилого дядьки в очках, закреплённых на затылке верёвочкой, и замрёшь, зачарованный тем, как он «ловит микроны» – шлифует до блеска и без того зеркальную поверхность изделия, в которой отражается твоя любопытствующая физиономия. Я и сейчас могу без запинки назвать десятка два рабочих профессий, которые, благодаря журналистской работе, неплохо себе представляю: столяр, плотник, каменщик, штукатур, бетонщик, трубоклад, монтажник-высотник, футеровщик, горновой, токарь, сверловщик, модельщик, фрезеровщик, строгальщик, кузнец, клепальщик, прессовщик, сварщик, слесарь-лекальщик, слесарь-сборщик, крановщик, стропальщик, электромеханик, сцепщик…

Есть известная притча о прохожем, спрашивающем у строителей пирамиды Хеопса, чем они занимаются. Каждый говорил о своём: «Гружу тачку», «Копаю землю», «Обтёсываю камень». И лишь один сказал: «Строю пирамиду Хеопса» – осмыслил свою работу как масштабную миссию. Мы, журналисты газеты с восклицательным знаком, как раз и хотели помочь молодым людям осознать государственную значимость своей повседневной работы: «Мы не винтики, мы – народ-созидатель!» Вот почему так много писали о тех, кого теперь уничижительно кличут работягами.