Александра Першина - Есть жуков и причинять добро

– Идём, никогда не видела такого необычного занимательного леса, – сестра усмехнулась Хане.

Девочки поднялись, Мия приобняла Ханну, и они шаткой походкой зашагали в сторону шумящей быстрой реки. Воздух все также бил, солнце кричало откуда-то издалека, природа нагоняла тревогу своими нервирующими яркими красками, резкими движениями, однако уверенность, исходящая от кузины, заставляла двигаться вперёд.

Мельком, но очень цепко и внимательно, Хана посмотрела на сестру. В сумеречном освещении подземелья не было видно её яркой внешности: яркие, слепящие рыжие волосы, серые умные глаза, ямочки на напряженных щеках даже при отсутствии улыбки. Пытливый взгляд тянулся к выраженным чертам, хотелось долго ощупывать взглядом, привыкать. Её соседи носили белые или мышиного цвета волосы, кожа серая, обвисшая, при редком прямом свете – с голубоватым оттенком. Хотя жители города были деятельными, вдумчивыми и целый день хлопотали для улучшения и поддержания быта, глаза не светились жаждой и любопытством. Да и в глаза смотреть эти люди не любили.

Вечером Мия покинула их уютное безопасное место. Несмотря на возраставший к сестре интерес, у Ханы с плеч свалился огромный булыжник, так как возмутители спокойствия больше причиняли ей боль, нежели заставляли проявлять любопытство. Моросящий во время отъезда кузины дождь к ночи перерос в мощный ливень, влажность в их с мамой комнатке нарастала. Достаточно было провести по воздуху рукой, чтобы она стала мокрой, только что глазу ещё не были заметны подвешенные мельчайшие капли. У Берге, её мамы, усилились приступы кашля, на своей компактной кровати она лежала, опустив ноги на пол, покрытая потом и сыростью. В кровати всё смешалось: противные на ощупь простыни, крупные складки длинной юбки, мамины платки, несколько высоких подушек и крохотное, корчащееся, исходящее тихим кашлем существо.

Ком какого-то нового ощущения стоял в горле у Ханы. Отвар трав, который применяли обычно жители в таких случаях, потерял всякий эффект. Чувство собственной бесполезности не давало покоя, девочка судорожно думала: огонь можно было разжигать только в объявленное время, о котором все жители были осведомлены, соседи ничем бы не помогли маленькой семье, так как в данную минуту в половине комнаток происходило то же самое. Ещё никогда приступы не были такими сильными, и хаос в голове Ханы погнал её наверх – она открыла деревянную створку их двери с маленьким отверстием в форме сердца на уровне глаз и пролезла в общий вертикальный ход с вделанными в одну из стен стальными скобами, служащими лестницей. Порывистыми движениями, дрожащими руками с ледяными пальцами она хваталась за скобы и не заметила, как оказалась на траве. Закричав от поразивших её с огромной силой ледяных стрел, Хана закатилась обратно в колодец, чудом зацепившись за металл и не рухнув в проход, и захлопнула за собой створку колодца.

Глава 3

Переделав все свои дела в лесном убежище, Марс направился к дому. Уже виднелись между деревьями пухлые, нахлобученные крыши домиков, когда мальчик услышал треск сломанной ветки на дереве слева.

– Крендель! – крикнул Марс мягким голосом и присел в тень огромной сосны, прячась от раскочегарившегося к полудню сентябрьского солнца.

Вся живность в округе городка мальчика не боялась, ведь он бегал туда каждый день с шести лет. Белка резко повернула голову на звук, оранжевая спинка блеснула на солнце, и в следующее мгновение Крендель уже сидел, цепко ухватившись коготками за бедро Марса. Из набедренной небольшой серо-желтой сумки мальчик достал несколько заранее приготовленных шариков из пшеничного хлеба, по очереди вручил Кренделю и аккуратно погладил двумя пальцами по уже начинавшей терять яркость шерстке. Шустро спрятав шарики за щеки, Крендель сощурил глаза от удовольствия и удалился восвояси.

Повидавшись с приятелем, Марс помчался в сторону дома. Желудок исходился голодными спазмами в предвкушении праздничного обеда. Вдали послышался шум реки, бьющейся о пороги, а значит, сейчас покажется знакомая улица с домами в глазурированных шапочках. На улицах уже в разгаре была дневная суета: торговцы расхваливали свежие овощи и ароматные орехи в кленовом сиропе, пара шарманщиков утомленно «крутили свою баранку», а женщины петляли между домов по хозяйственным делам шустро, словно рыбки, которых пытаются поймать голыми руками дети. Вскочив на крыльцо, Марс толкнул тяжелую дубовую дверь, залетел в просторную залу, служившую одновременно и прихожей, и гостиной, и столовой, и тут же оторопел.

Крупный крепкий стол был накрыт скатертью, плотной и белой настолько, что слепило глаза. На ней стояло несколько горшков и противней с окунем, фаршированным лимонами и петрушкой, куриными ножками в сыре и сливках, ещё дымящийся пирог со шпинатом и творогом, а также клубничные булочки, и самое главное – высокий торт из вафельных коржей, пропитанных сметаной и сгущенным молоком. В кувшинах дожидался именинника домашний сидр и свежевыжатый апельсиновый сок. Однако не ломящийся любимой едой стол поразил мальчика – устраивать грандиозные обеды было давно укоренившейся семейной традицией, а отсутствие другой важной их составляющей – людей. За бившим из громадного окна светом он увидел лишь силуэт матери, сидящей к нему боком: тонкое, изогнутое в форме эмбриона тело, руки, лежащие на столе с опущенной на них головой в чепце. На спине густая волна длинных распущенных волос, отдельные завитки которой выбивались тут и там из общей массы. На шум открывшейся двери головы она не подняла, и Марс, подойдя, аккуратно положил ладонь на спину. Эир вздрогнула, резко выпрямилась и взглянула на сына. Марса словно огрели тяжелым мешком муки по голове, а внутри что-то ухнуло до самых пяток. Её крохотные, изящные черты лица, казалось, ещё уменьшились. Светло-зеленые глаза с длинными ресницами, прокрашенными коричневым пигментом, между серповидными волосинками виднелись желтые корочки, а ниже зияли тёмно-серые круги. Маленький округлый рот был напряжён, губы поджаты. Верхняя часть светлых, слегка золотистых волос, неряшливо и торопливо была убрана под чепец, а пряди, струящиеся спереди по плечам, изобиловали спутавшимися узелками. Выражение глаз спросонья ещё не успело ни о чём сказать, и было тут же взято под контроль бдительной Эир.

– Что случилось, мама!? Ты плакала? Где папа? Гости? Вы решили на этот раз никого не приглашать? – засыпал вопросами испуганный Марс.

– Без паники, котик. За твоим отцом приехали и забрали на дипломатическую миссию. Самое главное, что ты сегодня родился. Гостей мы предупредили об отмене празднования, так как решили, что без папы тебе это будет не в радость. Но мы и вдвоём с тобой повеселимся, что думаешь? – Эир заговорщически подтолкнула его локтем в бок и тепло улыбнулась, лицо её преобразилось.