Жюль Верн - Жангада

И — 10 …

Й — 6 …

К — 7 …

Л — 9 …

М — 4 …

Н — 11 …

О — 12 …

П — 10 …

Р — 7 …

С — 14 …

Т — 21 …

У — 11 …

Ф — 15 …

Х — 9 …

Ц — 4 …

Ч — 4 …

Ш — 2 …

Щ — 2 …

Ъ — 3 …

Ы — 2 …

Ь — 3 …

Э — 4 …

Ю — 3 …

Я — 1 …

Всего — 252 буквы

— Гм, гм! — пробурчал судья Жаррикес. — С первого взгляда меня поражает вот что: в одном этом абзаце использованы все буквы алфавита. Странно! Попробуйте взять наудачу несколько строк книжного текста, скажем те же двести пятьдесят две буквы, — туда почти никогда не войдут все буквы алфавита. Впрочем, может быть, это просто случайность.

Потом он перешел к другому вопросу.

— Гораздо важнее узнать, — сказал он, — находятся ли гласные и согласные в нормальном соотношении.

И судья, снова взявшись за карандаш, выписал гласные буквы и произвел следующий подсчет:

А — 2 раза

Е — 15 …

И — 10 …

О — 12 …

У — 11 …

Ы — 2 …

Э — 4 …

Ю — 3 …

Я — 1 …

Всего — 60 гласных

— Итак, — заключил он, — если подсчитать, у нас получится шестьдесят гласных на сто девяносто две согласных. Это приблизительно нормальная пропорция, то есть около одной четверти. Стало быть, возможно, что этот документ написан на нашем языке, но каждая буква подменена другой. А если этот принцип проводился систематически, то есть если буква Б, например, каждый раз обозначалась буквой Л, или О — буквой В, а Г — буквой К, и так далее, тогда пусть меня выгонят со службы, если я не прочту этот документ! И действовать надо не иначе, как по методу гениального аналитика — Эдгара По!

Судья Жаррикес имел в виду рассказ знаменитого американского писателя, недаром считающийся шедевром. Но кто же не читал «Золотого жука»?

В этом рассказе криптограмму, составленную из цифр, букв, алгебраических знаков, звездочек, точек и запятых, анализируют чисто математическим методом и разгадывают при самых фантастических обстоятельствах; вот почему поклонники оригинального писателя не могут забыть этот рассказ.

Однако от разгадки американского документа зависела только находка сокровища, а здесь дело шло о жизни и чести человека! Так что найти шифр к этой криптограмме было куда важней.

Судья, не раз перечитывавший «Золотого жука», изучил все аналитические приемы, так тщательно разработанные Эдгаром По, и решил воспользоваться ими. Он был уверен, что если значение каждой буквы остается всегда одним и тем же, то с помощью этих приемов он в конце концов прочтет документ, касающийся Жоама Дакосты.

— Как поступил Эдгар По? — бормотал он. — Он начал с того, что установил, какой знак — но здесь у нас только буквы, значит, мы скажем — какая буква встречается в криптограмме чаще всего. Тут я вижу, что это буква Т; она встречается двадцать раз. Уже это огромное число заранее говорит о том, что Т не означает Т, ибо должна заменять букву, чаще всего встречающуюся в нашем языке; я предполагаю, что документ написан по-португальски. Во французском и английском языке это, конечно, была бы буква Е; у итальянцев — И или А; у португальцев же — А или О. Итак, предположим, хотя бы на время, что Т значит А или О.

Исходя из этого судья стал искать, какая буква после Т встречается в документе чаще всего. И составил следующую таблицу:

Т — 21 раз

Ж — 8 раз

Г — 20 …

З, Л — 9 …

Е, Ф — 15 …

С — 14 …

Б, О — 12 …

Н, У — 11 …

П, И — 10 …

Х — 9 …

Р — 7 …

В, Д, Й — 6 …

М, Ц, Ч — 4 …

Ъ, Ь, Э, Ю — 3 …

А, Ш, Щ, Ы — 2 …

Я — 1…

— Итак, буква А попадается здесь всего два раза! — вскричал судья. — А ведь она должна была бы встречаться чаще всех. Теперь яснее ясного, что значение ее изменено. Хорошо, какие же буквы после А и О чаще всего встречаются в нашем языке? Подумаем.

И судья Жаррикес, проявив поистине замечательную проницательность, свидетельствующую о его глубоком уме, погрузился в новые исследования. Тут он подражал знаменитому американскому писателю, который, будучи великим аналитиком, сумел с помощью простой индукции [39] Способ рассуждения, с помощью которого от частных суждений, от исследования фактов приходят к общим выводам. или сопоставления воссоздать азбуку, соответствующую всем знакам, криптограммы, а затем без труда прочел эту тайнопись.

Точно так же поступил и судья, и мы можем утверждать, что он оказался не слабее своего прославленного учителя. Ведь он набил руку на всевозможных логогрифах, кроссвордах и головоломках, построенных на перестановке букв, которые решал и в уме и на бумаге, и был довольно силен в этом умственном спорте.

Теперь ему было нетрудно установить, какие буквы повторяются чаще всего, и расставить их по порядку — сначала гласные, а потом согласные. Через три часа, после того как он начал работу, перед ним лежала азбука, и если его метод был правильным, она должна была открыть ему настоящее значение букв документа.

Оставалось только последовательно заменить буквы в документе буквами этой азбуки.

Но приступал он к этому не без волнения. Он предвкушал то духовное наслаждение — куда более сильное, чем многие думают, — когда человек после долгих часов упорного труда понемногу открывает смысл логогрифа, который он так страстно искал.

— А ну-ка попытаемся, — проговорил он. — Право, я буду очень удивлен, если не нашел ключа к этой загадке.

Судья Жаррикес снял очки, протер запотевшие стекла, снова нацепил их на нос и склонился над столом.

Взяв свою новую азбуку в одну руку, а документ в другую, он стал подписывать под каждой буквой документа найденную им букву, считая, что она должна точно соответствовать букве криптограммы.

Подписав первую строчку, он перешел ко второй, потом к третьей, к четвертой, пока не дошел до конца абзаца.

Чудак! Пока писал, он даже не позволял себе взглянуть, выходят ли из этих букв понятные слова. Нет, он решительно отказался от всякой проверки. Он хотел доставить себе наслаждение, прочитав все подряд, одним духом.

Кончив писать, он воскликнул:

— А теперь прочтем!

И прочитал…

Великий боже, какая белиберда! Строчки, которые он написал буквами своей азбуки, были так же бессмысленны, как и строчки документа! Это был еще один набор букв — только и всего; они не составляли никаких слов, не имели никакого смысла! Короче говоря, это были такие же иероглифы!

— Что за дьявольщина! — завопил судья Жаррикес.

Было уже семь часов вечера. Судья Жаррикес по-прежнему сидел, погрузившись в решение головоломки, ни на шаг не продвинувшись вперед, совершенно позабыв и об обеде и об отдыхе, когда кто-то постучался в дверь его кабинета.