София Лоренцо - Карина

Я знал, что для обычного мужчины среднего порядка, она была «слишком». Обычно мужчины имеют тенденцию к доминированию, хотят быть в центре внимания. Она была настолько яркой, что многих это просто отпугивало. Многие не знали, что с этим делать. В ее жизни с противоположным полом были всегда две крайности: ее или любили до беспамятства годами, или бежали от нее сломя голову, чтобы не оставаться в ее тени. Я же понимал всю ценность ее внутреннего мира. Моя беззаветная любовь, не требующая ничего взамен, всегда притягивала ее ко мне. Я наслаждался тем, что, разговаривая на разные возможные и невозможные темы, мы переходили с испанского на французский, когда, скажем, вспоминали, наши похождения в Париже. Некоторые шутки просто невозможно перевести дословно. Иногда я просто забывался и переходил на родной итальянский. Она понимала почти все и даже шутила по-итальянски, хотя она его никогда не учила. Временами я писал ей на итальянском, чтобы выразить всю глубину моих чувств, которые обуревали меня в тот момент, непременно начиная свое письмо с обращения «carina mia». Вдруг я получал ответ на итальянском, гордился ею и радовался, как ребенок.

Когда мы были знакомы уже примерно два года, Карина вдруг решила приехать учиться в университет в Испанию, да еще неподалеку от города, где я жил. До этого она еще ни разу здесь не была. Мне ужасно захотелось показать ей городок, где она будет проводить потом месяцы своей жизни. Я не хотел упустить шанс преподнести ей все так, чтобы она увидела его моими глазами. Мне был хорошо знаком этот город. В нем был один из самых старинных и лучших университетов Европы. Конечно же, туда меня многократно приглашали читать лекции.

Я предложил ее туда отвезти. Встретил в аэропорту в Мадриде, забросил чемодан в багажник и стал играть приятную для меня роль экскурсовода. Было начало сентября, прекрасный день. Солнце светило во всю мощь и казалось, что лето никогда не закончится. На ней была легкая сиреневая блузка и короткая темная юбка. Ехать нам нужно было пару часов. Мы болтали про все на свете, смеялись. Ее близость сводила меня с ума. Она сидела на переднем сиденье возле меня, и мне безумно хотелось дотронуться до кожи ее загорелых ног и почувствовать себя в ее объятиях. Горячее солнце еще больше зажигало кровь, и я еле сдерживался. Изначально я планировал снять номер с двумя комнатами, как иногда это делал, и остаться ночевать там. Но я вдруг понял, что не сдержал бы себя, оставшись с ней вдвоем, зная, что она спит за стеной и что я могу просто открыть дверь, войти к ней и дотронуться до ее обнаженного тела. По дороге пришлось придумать, что мне перенесли на утро важную встречу и я оставил ее ночевать одну, в этом новом для нее, полном романтики старинном городе.

Когда мы доехали до города, для начала я разместил ее в отеле. Потом решил показать главную изюминку этого городка. Plaza Mayor, как это было всегда в испанском стиле, была окружена зданиями, закрывавшими доступ к ней. Туда можно было попасть, лишь пройдя через арку или небольшую, прилегающую к центральной площади улицу. Мы подходили к арке. Я закрыл ее глаза ладонями и повел на эту ошеломляющую своим великолепием площадь. Было уже темно. В огне прожекторов все смотрелось еще более пышно и помпезно. Сразу вспоминались колониальная Испания и ее былое влияние на мировую историю.

C неохотой отпустив руки, я замер в ожидании ее реакции. Крик восторга раздался на всю площадь. Она стояла с широко открытыми глазами, изучая каждый хитроумный барельеф фасада зданий. Меня охватила безумная радость. Она приняла эту страну, ставшую уже давно моим домом, как когда-то я сам ее принял, когда первый раз приехал в Барселону и стоял с открытым ртом около творений Гауди. Тогда я все еще мечтал вернуться в архитектуру. Но мои научные труды продавались лучше, я горел наукой, на придумывание новых зданий практически не оставалось времени. Но я на всю жизнь остался в душе архитектором и всегда восхищался полетом мысли талантливого коллеги.

В этот вечер у меня возникла идея показать ей особенно интересные и редкие места в известных европейских городах, которые мало кто знал. Я находил их для себя, как профессионал, и они восхищали меня всю мою жизнь. Ей приходилось часто ездить по работе. Я оставался с ней на связи. Иногда придумывал повод, чтобы она приехала ко мне, когда я был в командировке, иногда врал, что у меня именно в том городе, где она как раз находилась, была важная встреча, и спрашивал, не будет ли у нее времени поужинать со мной вечером. Как настоящий гурман я выбирал самые лучшие рестораны. Карина даже не знала об этом, просто доверяла моему вкусу.

Для начала я рассказал Карине, как в начале учебы в университете увлекся созданием новых сооружений, рассматривая здание старого рынка в Сантьяго де Чили, которое было одним из немногих старинных зданий города, сохранившихся после землетрясений. В то время для меня, студента архитектурного факультета, такой городской стиль с отсутствием целостной композиции и какой-то своей привлекательной атмосферы, был полной катастрофой. Если бы не снежные хребты Анд на востоке, которые придавали Сантьяго особую живописность, он бы был достаточно скучным. Поэтому я очень любил ходить обедать в одну из «марискерий» центрального рынка, здание которого имело очень своеобразный стиль. Это пережившее землетрясения сооружение представляет собой огромную металлическую постройку из гальванизированного железа, отлитого в Англии по проекту Мануэля Альдунате в 1872 году. Ему удалось сочетать стиль эпохи Возрождения с неоклассикой, что приводило меня в восхищение. Основу здания составляет конструкция из чугунных колонн, увенчанных чугунной крышей сложной формы.

На этом рынке можно было найти невероятное разнообразие тихоокеанской рыбы и самых удивительных морепродуктов (марискос), которые можно попробовать тут же в одной из кафешек в каждом уголке рынка. Он до сих пор славится как один из лучших рынков морепродуктов в мире. Пляжи в Чили никуда не годятся. Не столько из-за каменистого берега, сколько из-за холодных подводных течений. Поэтому, когда я там жил, я любил поехать позагорать, но редко купался в океане. Преимущество такого климата было в том, что в океане водилось огромное количество деликатесных морских гадов. Со всего побережья их свозили в Сантьяго, на этот самый рынок. Иногда на выходных, сидя с самого утра в одном из ресторанчиков и рассматривая стилистику и извилистость его арок, я наблюдал за происходящим. Обычно первыми за лучшими марискос сюда приходили повара ресторанов, затем появлялись местные жители с маленькими тележками. Долго там находиться было сложно из-за резкого запаха рыбы. Но я все равно любил сидеть там по нескольку часов с тарелкой креветок или кальмаров и белым вином. Скорее всего, именно здесь я начал есть устриц. Меня к ним приучили владельцы этих самых ресторанов. Они рассказывали о свежем улове и о необыкновенном вкусе устриц. В начале есть устриц мне было неприятно, но потом я втянулся. Карина, когда мы вместе ходили по ресторанам, никак не могла понять, как я мог есть пищащих от лимонного сока устриц. Но именно марискерии Чили приучили меня к этому необычному вкусовому удовольствию.