Николай Пржевальский - Монголия и страна тангутов

Население монгольской части Урги состоит главным образом из лам, то есть из лиц, принадлежащих к духовному сословию; число их в Богдо-курене простирается до 10 тысяч. Такая цифра может показаться преувеличенной, но читатель помирится с ней, когда узнает, что из всего мужского населения Монголии по крайней мере одна треть принадлежит дамскому сословию. Для обучения мальчиков, предназначенных быть ламами, в Урге находится большая школа с подразделением на факультеты: богословский, медицинский и астрологический.

Для монголов Урга по своему религиозному значению составляет второй город после Лассы [11] Столица Тибета Ласса (или, правильнее, Лхаса, с легким придыханием «х», как французского h) называется монголами Мунху-дзу (вечное святилище). в Тибете. Как там, так и здесь пребывают главные святыни буддийского мира: в Лассе – далай-лама с своим помощником Бань-цинь-эрдэни [12] Бань-цинь-эрдэни обитает не в Лассе, а в монастыре Чжеси-лумбо. , а в Урге – кутухта, третье лицо после тибетского патриарха. По ламаистскому учению эти святые, составляя земное воплощение божества, никогда не умирают, но только обновляются смертью. Душа их по смерти тела, в котором она имела местопребывание, переходит в новорожденного мальчика и через это является людям в более свежем и юном образе. Вновь возродившийся далай-лама отыскивается в Тибете по указанию своего умершего предшественника; ургинский же кутухта находится пророчеством далай-ламы, и также большею частью в Тибете. Тогда из Урги отправляется туда огромный караван, чтобы привезти в Богдо-курень новорожденного святого, за отыскание которого далай-ламе везется подарок деньгами в 30 тысяч лан, иногда и более.

Во время нашего пребывания в Урге престол кутухты оставался незанятым, так как великий святой за год или два перед этим умер, и хотя его наместник отыскался в Тибете, но монгольское посольство не могло туда пробраться вследствие магометанского (дунганского) восстания, охватившего Гань-су, через которую лежит путь из Урги в Лассу.

Кроме ургинского кутухты в Монголии, во многих кумирнях и в самом Пекине живут другие кутухты, или гыгены, но они по святости считаются ниже своего богдокуреньского собрата; являясь к нему, они обязаны падать ниц, как и прочие смертные.

Китайское правительство, хорошо понимая, какое громадное влияние имеют гыгены и ламы над номадами, широко покровительствует всей духовной иерархии в Монголии. Таким способом китайцы упрочивают здесь свою власть и хотя немного парализуют общую ненависть монголов к своим угнетателям.

Сами по себе гыгены, за весьма немногими исключениями, люди весьма ограниченные в умственном отношении. Окруженные с самого детства крайней опекой приближенных лам, они лишены возможности развить свой ум хотя практически, вращаясь в кругу житейской обстановки. В изучении тибетской грамоты и ламайских книг, да и то часто в самом ограниченном размере, заключается все образование даже самых важных из этих святых. Приученные с детства смотреть на самих себя как на живых богов, они искренно верят в свое божеское происхождение и в новое перерождение после смерти [13] Гыгены, с которыми нам случалось видеться во время путешествия, никогда не говорили: «когда я умру», а всегда: «когда я перерожусь». . Умственная недальновидность гыгенов, обеспечивая господство приближенных лам, до того ревнуется этими последними, что способные мальчики, попавшие в такое звание, иногда отравляются своими же блюстителями. Такой участи, говорят, особенно часто подвергаются ургинские кутухты по наущению китайского правительства, опасающегося видеть хотя сколько-нибудь самостоятельную личность во главе духовной иерархии монголов.

Ургинский кутухта обладает большими богатствами, так как независимо от приношений усердных верующих [14] К новому году (в феврале) и к празднику Майдари (в июле) в Урге собирается до 100 тысяч богомольцев. ему принадлежит до 150 тысяч подданных, живущих вокруг Урги и в других частях Северной Монголии. Все эти крепостные кутухты находятся в его непосредственном управлении и образуют так называемое Шабинское ведомство.

Наружный вид монгольской части Урги грязен до отвращения. Все нечистоты выбрасываются на улицы, на которых не только ночью, но даже днем жители отправляют свои естественные надобности. На базарной площади ко всему этому прибавляются еще толпы голодных нищих. Некоторые из них, преимущественно убогие старухи, поселяются здесь даже на постоянное жительство. Трудно представить что-либо отвратительней подобной картины. Дряхлая или увечная женщина ложится на землю посреди базара, и на нее, в виде подаяния, набрасывают старые войлоки, из которых страдалица устраивает себе конуру. Лишенная сил, она здесь же отправляет свои потребности и, покрытая тучами паразитов, молит проходящих о милостыне. Зимою бури навевают на такое логовище сугроб снега, под которым страдалица спасает свое жалкое существование. Сама смерть является к ней в ужасном образе. Очевидцы рассказывали нам, что когда наступают последние минуты несчастной, то вокруг нее собирается куча голодных собак, которые садятся кругом умирающей, и лишь только она затихнет в своей агонии, как тотчас бросаются обнюхивать лицо и тело, чтобы узнать – жива или нет злосчастная старуха. Но вот последняя начинает снова вздыхать или шевелиться – собаки снова отходят на прежнее место и терпеливо ждут своей жертвы. Лишь только замолкнет последнее дыхание ее жизни, труп съедается голодными собаками, а опорожненное логовище вскоре занимается другой такой же старухой. В холодные зимние ночи более здоровые нищие вытаскивают этих старух на снег, где они замерзают, а сами залезают в их нору и спасаются от гибели.

Но это еще не все картины внутренней жизни священного города. Путешественник встречает более отвратительные сцены на кладбище, которое лежит возле самой Урги. Здесь трупы умерших не зарываются в землю, но прямо выбрасываются на съедение собакам и хищным птицам. Потрясающее впечатление производит подобное место, усеянное грудами костей, по которым, как тени, бродят стаи собак, исключительно питающихся человеческим мясом. Не успеют бросить сюда свежий труп, как его уже начинают терзать эти собаки, вместе с воронами и коршунами, так что через час или много два ничего не остается от мертвеца. Буддисты считают даже хорошим признаком, если труп будет скоро съеден – иначе человек, по их понятиям, не был при жизни угоден Богу. Ургинские собаки до того привыкли к подобной поживе, что в то время когда труп несут на кладбище по улицам города, то вместе с родственниками за покойником неминуемо следуют собаки, часто из его собственной юрты.