Вадим Листов - Отавало идет по экватору

Минуем поворот, другой. Протока опять сужается, да так, что заросли того и гляди захватят катер в свой цепкий плен, потом водная тропа становится чуть шире, и в этот момент Карлос глушит мотор.

- Ну вот и приехали. - Он понижает голос почти до шепота. - Теперь надо сидеть тихо-тихо и только смотреть в воду.

Катер по инерции выплывает на середину крохотно"! лагуны и останавливается. В диаметре лагуна метров двадцать, не больше. Со всех сторон плотным кольцом ее окружают мангровые заросли. Кое-где на ветвях висят желтые листья; они создают впечатление, будто мангры цветут. Сквозь голубую воду просвечивает песчаное дно, до него метра полтора-два. Над головой - такой же голубой круг неба. Это и есть "аквариум Айялы".

Дышится на этом водном пятачке легко и свободно. Ни комаров тебе, ни москитов - этих непременных обитателей мангровых зарослей. Невольно припомнились поездки по кубинским островкам - "кайос", где не давал ни минуты покоя проклятый "хехен" - гнусное создание величиной с булавочную головку, - просачивавшийся даже сквозь марлевую сетку.

Свен, одетый в зеленую куртку с множеством карманов, с "жокейкой" на голове и фотоаппаратом на шее, сидит рядом со мной. Внезапно он трогает меня за локоть и кивает на воду. В нескольких метрах от катера распластался в воде большой светло-оранжевый квадрат размером с детское одеяло. Он медленно плывет углом вперед, плавно пошевеливая "боковыми" углами. "Нос" чуть завернут вверх, на белой "подкладке" виднеется небольшое круглое отверстие.

- Глаз? - шепотом спрашивает Свен у Карлоса.

- Рот, - тоже шепотом отвечает тот и не скрывает иронической усмешки.

Продолжения диалога не последовало. Свен, не удержавшись, издает громкий возглас, в который вложено все: "Смотрите, смотрите туда! Сколько их! Красота-то какая!.." Следом за первым скатом в "аквариуме" появляются второй, третий, четвертый... Они плывут, растянувшись в шеренгу. Мы насчитываем более десятка "одеял" разной величины.

Парад скатов

Я снимаю кадр за кадром, пока Карлос не трогает меня за плечо. Оборачиваюсь. Он показывает на молодые побеги мангров, нависшие над самой водой. Перевожу взгляд иа воду и вижу: прямо под ветвями застыла светло-серая "торпеда" длиной больше метра.

- Акула. Маленькая еще, - шепчет Карлос. - Они тут почти ручные.

- А если ручные, вы поздоровайтесь с ней - пожмите ей плавник или погладьте по ротику, - шелестят губы Свена, а сам он закатывается беззвучным смехом, считая, видимо, что "отомстил" за свой промах с "глазом" ската и за ироническую усмешку Карлоса.

Теперь наступает моя очередь потянуть Свена за рукав, и, когда он поворачивается в мою сторону, объективом фотоаппарата я указываю на нос катера. Там топчется на тонких красных лапках серо-синяя птица с длинным клювом, величиной с дрозда. Улетать она не спешит и не реагирует ни на наши движения, ни на щелчки фотоаппаратов.

Мы провели в "аквариуме" восхитительные полчаса, открыв для себя немало чудес и сделав редкие снимки его обитателей. И как ни жаль было покидать "аквариум Айялы", нельзя было забывать о том, что ночь в тропиках опускается быстро. Перспектива же встретить наступление темноты в мангровом лесу никого не устраивала. Вот почему обратный путь показался нам намного короче.

Когда яхта отошла от берега и взяла курс на Бальтру, по небу расплывалась полоса пылающего розового заката. Это была непередаваемая гамма всех оттенков розового цвета, какие только можно вообразить. И параллельно тяжелые фиолетовые сумерки опускались на остров с его вулканами, мангровым лесом и внутренними озерами, на мрачный мыс, у подножия которого тихо плескались набегавшие волны, на затихавший на ночь океан, на окружавшее нас безмолвие. На фоне поистине райских красок галапагосского заката мыс со стоявшими на нем ветвистыми сказочными деревьями и темные контуры подымавшихся за ними вершин острова Исабела представали таинственными символами "Зачарованного архипелага".

Такими они навсегда и остались в моей памяти.

В Пуэрто-Айора судьба свела меня и поселила в одном отеле с Хорхе Ариасом (имя и фамилию его я изменяю по причинам, которые читателю станут понятны из дальнейшего повествования). Связист по специальности, он прилетел из Гуаякиля проверить работу почтового отделения на Санта-Крусе. Человеком он оказался жизнерадостным, общительным и динамичным. В Пуэрто-Айора приезжал уже не раз и знал там, как говорится, все и вся: поселок, его проблемы и наиболее именитых жителей, Дарвиновский центр с его черепашьим питомником, работу Управления Национального парка. На протяжении двух дней, что ушли у меня на подробное знакомство с Дарвиновским центром и с Пуэрто-Айора, Хорхе Ариас неоднократно был моим добровольным гидом. Мы ходили в черепаший питомник, бродили по поселку, и из бесед с ним я почерпнул много интересного. Иногда в прогулках нас сопровождал Сесар Амиго, рассыльный местной почты. А кто знает жизнь своего поселка лучше почтальона?!

- Уверяю вас, это совершенно необычные животные. Вроде доисторических танков. Я всякий раз, когда приезжаю в Пуэрто-Айора, иду на них посмотреть. Скажу по секрету, еще ни разу не смог отделаться от искушения прокатиться на черепахе.

- Верхом?

- Ага. Но только стоя.

Ариас шествует рядом и вспоминает, как он впервые увидел "чудовище", давшее свое название островам, - гигантскую черепаху-галапаго. Мы направляемся с ним в черепаший питомник.

- Да видел я больших черепах, - отшучиваюсь я. - В море видел. Прямо в океане. Однажды в Панаме на архипелаге Сан-Блас даже помогал рыбакам вытаскивать такое "чудовище" из сети. Кстати, на Кубе их называют кагуама.

- Но ведь галапаго - это совсем другие животные, - не унимается Ариас. - Прежде всего потому, что живут не в море, а на суше. И кроме того, на кагуаме не прокатишься. А галапаго хоть сейчас под седло...

Желтая песчаная дорога уводит нас в заросли невысокого, в человеческий рост, колючего кустарника. Над кустами возвышаются гигантские кактусы опунции. В высоту они достигают десяти - двенадцати метров. Толстые оранжево-коричневые стволы напоминают сосны, только увенчаны они не прозрачными шапками игл, а свисающими с ветвей тяжелыми мясистыми "блинами" с длинными и тонкими шипами. Залитый солнцем кактусовый "лес" похож на сосновую рощу в ясный день - стволы светятся изнутри, будто их наполнили янтарной смолой и пронзили солнечными стрелами.

У входа на территорию Международной научно-исследовательской станции имени Чарлза Дарвина, или, попросту говоря, Дарвиновского центра, останавливаемся перед невысокой каменной пирамидой, чтобы прочитать надписи на двух мемориальных досках. "Биологическая станция Чарлз Дарвин, - гласит текст первой. - Была открыта в присутствии представителей эквадорских властей 21 января 1964 года". И чуть ниже на белом мраморе: "Республика Эквадор. Галапагосы - Национальный парк. Напоминаем уважаемым посетителям, что реликтовая фауна и флора этих островов находятся под строгой охраной закона".