Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

«Диана» приближалась к экватору.

Есть в жизни каждого мореходца, будь то простои матрос, или молодой мичман, или даже сам капитан, совершающий уже не в первый раз свое дальнее плавание, торжественные минуты, которые наполняют сердце волнением, знакомым только морякам.

Это минуты, когда, покидая берег, каждый из них глядит на него в последний раз, это минуты, когда он снова ступает на землю и идет в свой дом, езде не зная, найдет ли там по-прежнему свою жену и детей. Это первая буря, первое боевое крещение. Наконец, это те минуты, когда он впервые пересекает экватор.

Моряками старого парусного флота это событие отмечалось особенно торжественно и сопровождалось шумным и веселым праздником бога морей Нептуна, праздником, который справлялся обыкновенно по старому, давно установленному обычаю.

Головины не в первый раз пересекал экватор, но и для него и для всей команды «Дианы» это событие имело на сей раз особый, радостный смысл.

Впервые корабль — целиком русский, от бушприта до руля — пересекал незримую линию, делящую Землю пополам.

Поэтому Василии Михайлович не удивился, когда однажды в дверях его каюты появились с таинственным видом трое матросов, попросивших разрешения войти.

То были Михаила Шкаев, Спиридон Макаров и Дмитрий Симанов.

Все трое молча поклонились и стали в свободно-почтительных позах, — на шлюпе не было показной муштры, которая заставляла бы зря тянуться людей.

— Вам что, братцы? — спросил Головнин, уже наперед зная, в чем дело.

— До тебя, Василий Михайлович, — сказал выступивший вперед Шкаев. — Люди бают, днями будем переходить экватор.

— Да, сие верно, — подтвердил Головнин.

— Просим дозволения отпраздновать переход, как полагается по морскому уставу.

— По уставу вовсе не полагается, — засмеялся случившийся при этом Рикорд.

— Ну, так уж говорится.

— Обычай такой, — вставил свое слово Макаров.

— Одним словом, Нептунов праздник просим разрешить,— пояснил Симанов.

— Празднуйте, — отвечал Головнин. — Это и впрямь праздник для нашего российского корабля. Только ведь вам придется перекупать, почитай, всю команду. Много ли у нас народу-то ходило через экватор?

— Где уж всех купать... — заметил Шкаев.

— А кто у вас на примете? — спросил, улыбнувшись, Головнин.

— Это как ребята решат, — уклончиво отвечал Макаров, глядя куда-то в сторону.

— Ну что ж, купайте, — согласился Василий Михайлович. — Только вот что: брать выкуп водкой я запрещаю. Заместо того всей команде будет угощение от меня.

И на корабле начались приготовления к празднику бога морей Нептуна. Приготовления велись в таинственной и волнующей обстановке.

В кубрике при помощи паруса был отгорожен угол, куда пропускались только избранные. Из-за этого импровизированного занавеса слышались горячие споры, временами громкие взрывы смеха. Туда таскали паклю, ведерки с краской, тряпье, цветную бумагу. У выглядывавшего оттуда Макарова на большом пальце всегда сидел огромный наперсток в виде кольца. Гардемарины Филатов и Якушкин были особенно возбуждены. У себя в каюте они что-то резали и клеили из цветной бумаги, делали венки из фантастических цветов, сооружали из ярко раскрашенного картона чудовищных рыб, тритонов, клянчили у капитана то бус, то бисера из запасов, сделанных для обмена с островитянами.

Что делалось за таинственной занавеской в кубрике, большинство команды не знало. Тишка сунулся было туда, но был тотчас же изгнан, получив при этом от Макарова увесистый щелчок железным наперстком в лоб.

Среди команды только и было разговоров, что о предстоящем празднестве.

Наконец 20 декабря 1807 года, в два часа дня, пересекли экватор в долготе 20° 11' при умеренном ветре и прекрасной погоде.

К этому времени Нептун, которого изображал Шкаев, его божественная супруга Амфитрида и сын их Тритон, в сопровождении свиты морских чудовищ, собрались на баке. В Амфитриде все узнали матроса Макарова, а в Тритоне — матроса Симанова, хотя он и был с хвостом из парусины, набитой сеном, и в маске, изображавшей голову чудовищной ящерицы.

Дружным хохотом сопровождалось появление этой божественной троицы.

Команда выстроилась на шканцах.

Нептун, голый до пояса, с телом, раскрашенным разноцветными красками, с длинной бородой из пакли, в золотой короне, с трезубцем в руках, сел верхом на доску, привязанную к веревке, и спустился с носа шлюпа до самой воды.

Оттуда диким голосом он стал взывать:

— Эй, люди! Чей это корабль?

— Русский шлюп «Диана», — отвечал с борта штурман Хлебников, которому Головнин поручил заменить капитана на этом празднестве.

— Кто командир?

Капитан-лейтенант Головнин.

— Откуда идете?

— Из Кронштадта.

— Есть ли люди, в первый раз проходящие экватор?

— Есть и такие.

— Ложись в дрейф! — крикнул Нептун. Хлебников отдал шуточную команду:

— Положить грот-марсель на стеньгу!

Нептуна вытащили на борт. Он сел в колесницу, оклеенную цветной бумагой.

За спиной у него стали Амфитрида, в венке из фантастических цветов, с развевающимися волосами из той же пакли, что и борода ее супруга, в короне, а рядом с нею — Тритон.

Вокруг колесницы выстроились чудовища в масках, изображавшие рыб, черепах и сирен с рыбьими хвостами.

Шестеро таких чудовищ, нагих до пояса, размалеванных красками, впряглись в колесницу и повезли ее на шканцы.

Строй матросов отдал честь этому шествию.

Хлебников встал перед Нептуном и подал ему бумажку. Это был список всех, кто еще не проходил экватора.

А Нептун продолжал допрашивать:

— Что за люди идут у вас на корабле?

— Идут русские люди.

— А в бога они веруют?

— Веруют.

— А водку пьют?

— Пьют.

— И в баню ходят?

— Ходят.

— И бреются по праздникам?

— И бреются.

— Поглядим... — многозначительно сказал Нептун, стукнув рукояткой своего серебряного трезубца о палубу. — Извозчик, вали на Невскую першпективу!

При общем смехе, под звуки шуточного оркестра, игравшего под управлением экономического помощника Начатиковского на гребешках, самодельных дудках, деревянных ложках и пустых бутылках, колесница тронулась к месту, где была поставлена бочка с водой.

Нептун, держа перед собой бумажку, начал выкликать:

Мичман Мур! Гардемарин Филатов отвечал:

— Болен. Со вчерашнего дня не выходил из каюты.

— Мичман Хлебников!

— Держит вахту.

— Мичман Рудаков!

— Весьма просит прошения. Жена пошла с утра на базар, да и запропала. Качает малого ребенка в люльке. Рад бы чести представиться владыке морей, да не может.

— Лекарь Бранд!

— Приготовляет на завтра вытрезвительные киндербальзамы для царя морей, его супружницы, сынка и свиты, — отвечал при общем смехе Филатов.