Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

Вася повернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал тихие всхлипывающие звуки, идущие откуда-то из глубины неосвещенной избушки вместе с запахом птицы и кислой хлебной закваски.

— Кто это у тебя там хлюпает?— спросил он с удивлением.

— Лушка ревет.

— Почему?

— А я ее оттаскал за волосья. Кабы не она, так никто и не узнал бы про твой рублевик.

— Так ей и надо. Не доноси!

Вдали послышались людские голоса. Это, должно быть, ив деревни уже шел народ разыскивать его, Васю. Он перелез через изгородь и, прыгая по грядкам Степанидиного огорода, разбитого позади избушки, слышал, как хлопнула подъемная рамка оконца, спущенная рукою Тишки, и все стихло. Только далеко где-то безустали скрипел колодезный журавель.

Из-за ближнего леса показалось пылающее зарево. Вася знал, что это восходит луна и что надо спешить.

Он побежал.

Когда Вася добрался до гумна, луна уже подымалась над лесом, и стало светло, как днем. Ометы старой соломы стояли здесь длинными порядками, как дома в городе. В узких проходах между ометами было сыро, темно, но от соломы отдавало приятным дневным теплом и запахом спелого зерна.

«Вот омет, из которого берут солому для хозяйства, — на него можно без труда влезть»... Вася зарывается в солому по горло, достает из-за пазухи остатки Тишкиной краюхи, доедает се и смотрит на луну, которая незаметно для глаза, а все же довольно быстро поднимается кверху, что видно еще и по тому, как укорачивается тень от омета.

Где-то в соломе шуршат мыши. Между ометами носятся совы, которые то падают на землю в погоне за шныряющими там мышами, то снова поднимаются. Медленно движется луна по безоблачному небу, бесшумно снуют совы. Над головой Васи проносятся со звонким криком невидимые кулички.

В соломе тепло. Сонная истома охватывает Васю, и он быстро засыпает, подложив локоть под голову.

Вася слышит сквозь сон какие-то странные звуки. Солома вокруг него начинает двигаться. Его лица касается что-то холодное и сырое. На грани сна и яви он не может понять, что это. Но ему делается страшно, и он просыпается.

— Пегас!

Огромный, серый в черную крапинку, отцовский лягаш Пегас вертится вокруг него, видимо, очень довольный тем, что разыскал так хорошо спрятавшегося Васю. Ему не впервой такая игра, хоть, правда, на этот раз пришлось искать дольше обыкновенного. И Пегас лижет Васю в самые губы.

Вася укладывает Пегаса рядом с собой и прижимается к собаке, которую теперь считает своим единственным товарищем в бегстве, своим сподвижником и другом.

— Только молчи. Пегас, никому не рассказывай, где я, — говорит он собаке.

Луна уже склоняется к горизонту. В той стороне, где находится деревня, слышится пение предрассветных петухов. Уже можно различить бурые массивы соседних ометов и бесшумно вертящихся между ними сов. Поля курятся легким туманом. Должно быть, скоро рассвет. Вася прижимается покрепче к собаке и снова засыпает. Он не слышит, как Пегас осторожно оставляет его, спускается с омета и исчезает.

Пес бежит крупной деловитой рысью, где по дороге, где прямиком по луговине, направляясь к господскому дому и стараясь ничем не отвлекаться. Но иногда его носа касаются такие завлекающие запахи, что никак нельзя не остановиться и не порыться носом в росистой траве, отчего, впрочем, все запахи сразу исчезают и хочется только чихать.

Но вот из-под его ног выпрыгивает холодный мокрый лягушонок. Этого Пегас никак не может пропустить. Он на ходу ловит его передними лапами и, брезгливо подбирая свои брудастые губы, прихватывает лягушонка одними зубами, трясет головой изо всей силы и забрасывает его куда-то в траву.

У парадного подъезда Пегас видит стоящих в нерешительности женщин, бурмистра Моисея Пахомыча и кучера Агафона, которых узнает по запаху еще издали. Он приветствует их усиленным помахиванием хвоста.

Нянька Ниловна, завидев собаку, говорит:

— Вот и Пегас. Где ты гонял, непутевый? А ну-ка, поищи барчука! Ищи, ищи!

Пегас любит эту привычную для него игру. Он поднимает морду кверху и издает глухой басистый лай:

— Гав! Гав!

— Ищи, ищи, Пегасушка, барчука.

Пегас продолжает гавкать, поворачиваться в сторону, откуда только что прибежал, а Ниловна все подзадоривает его:

— Ищи, ищи!

«Чего там искать!»— хочет сказать ей Пегас, но не может. «Гав, гав!» — и он устремляется в сторону гумна.

Вася просыпается от громкого лая и от горячих лучей солнца, бьющих прямо в лицо. Вокруг него стоят на омете нянька Ниловна, Жозефина Ивановна, бурмистр Моисей Пахомыч, сама тетушка Екатерина Алексеевна.

Приснится же такая чепуха!

И он снова закрывает глаза, но солнце мучительно жжет, и Пегас продолжает лаять в самое ухо. Плеча Васи касается чья-то рука, и он слышит голос няньки:

— Батюшка, Василий Михайлович, проснись! Разве здесь место почивать?

Вася в тревоге вновь открывает глаза. Теперь тетушка, поддерживаемая под руку Жозефиной Ивановной, стоит рядом с ним. У нее встревоженное, посеревшее лицо и воспаленные глаза. Как и нянька, она не спала всю ночь.

— Ах, — говорит она ему по-русски, — какие огорчения причиняете вы мне, какой же вы упрямый, Базиль! Немедленно идите домой!

— Иди, батюшка, иди, — вторит ей Ниловна, беря Васю за руку.

— Идите, Базиль, домой, идите, — говорит по французски Жозефина Ивановна.

— Иди, барин, иди, — повторяет за всеми кучер Агафон. И даже Пегас, который так легко предал Васю, смотрит теперь на него с укоризной своими ясными золотистыми глазами, прыгает вокруг него и лает.

Вася спускается с омета на землю.

Хотя солнце жжет и роса на соломе давно уже высохла, и нет больше сов и тумана, но Васе холодно. По всему телу разливается дрожь, голова мутна и хочется лежать.

Вася покорно следует за Ниловной, которая не выпускает его руки.

А впереди всех шагает тетушка Екатерина Алексеевна в своем черном плаще с капюшоном. Шаги ее решительны и против обыкновения быстры.

Она думает о Васе. Она думает о том, что уже давно решено. Мальчику надо учиться. Правда, больше приличествовало бы отпрыску столь славного рода служить в гвардии, но Гульёнки давно уже не дают таких доходов, как прежде. Пусть мальчик идет в Морской корпус. Не только в гвардии, а и во флоте служить царю для дворянина почетно. Да и покойный Михаил Васильевич того желал, и дядюшка Максим не против. Быть по сему!

И тетушка Екатерина Алексеевна решила не медлить далее и сегодня же отправить нарочного в Москву к дядюшке Максиму Васильевичу, чтобы ждал Васю к себе, а кузнецу Ферапонту наказать, чтобы приготовил к дальнему пути старый матушкин тарантас.

Однако не так скоро, как предполагала тетушка, пришлось Васе покинуть родные Гульёнки.