Александр Харитановский - Человек с Железным оленем

24 мая 1923 года в Псков заглянул Летучий голландец. Это романтическое имя носил велосипедист Адольф де Грут. Он прибыл из Антверпена, проехав Бельгию, Германию, Скандинавские страны, далее – по берегу Балтийского моря в СССР.

«Вот машина, тот самый вездеход, который каждому бы следопыту», – с завистью подумал Глеб.

Он смотрел на снимок в газете «Псковский набат». Де Грут, картинно опершись на велосипед и повернув голову в профиль, вглядывался вдаль. Судя по интервью, спортсмея намеревался из России направиться в Персию, затем побывать еще в Африке и вернуться через Пиренейский полуостров во Францию, а затем в Амстердам.

Велосипед! Глебу; он с детства казался чем-то волшебным: никель, яркая окраска, педали с металлическими носками для обуви, длинный сверкающий гудок с резиновой грушей, большущий красный насос, фасонные рогульки ручных тормозов. Кожа на седле лакированная, а на педальной оси даже подножка для посадки!..

Но велосипед в реальном училище имелся только у сына директора Поземельного банка Эльберга. Хорош, да не по карману: стоил 300 рублей, ровно в десять раз больше месячной получки отца-дворника.

Появление иностранного велосипедиста всколыхнуло мечту детства.

Глебу помог случай. Его выдвинули делегатом на Всероссийский съезд охотников, который состоялся в 1923 году в Москве. Там-то и купил машину, в нэпмановской комиссионке. На ободранной раме, на колесах, на сумке – всюду назойливо пестрело название фирмы «Лейтнер».

– Отныне другого транспорта не признаю! – заявил Глеб после первой же поездки по охотничьим угодьям.

Он исколесил всю губернию. В этих поездках и родилась мысль совершить дальнее путешествие.

«Может быть, вокруг света?! А почему бы и нет?»

Постепенно вырисовывался маршрут. Старт в Пскове. Затем через всю страну до Камчатки и Чукотки. Прыжок через Берингов пролив. Дальше Северная Америка, Африка, Австралия, Япония. И через Владивосток на Родину. Финиш в Москве.

Планом путешествия, напоминавшего по очертаниям виток грандиозной спирали, Травин поделился с товарищами по клубу. Мнения резко разошлись. При всем уважении юных натуралистов к вожаку многие оценили маршрут как фантастический, – в особенности его этапы, проходящие через Камчатский полуостров, Чукотку и Аляску.

– Дорог нет, питаться нечем. А холода?! Ведь не Псков, а Арктика.

– Здорово раздраконили, – признавался Глеб. – «Не Псков, а Арктика» звучит исключительно сильно. Только зря, друзья, обижаете родной город. Именем какого полярного исследователя назван один из самых северных труднодоступных островов? Фердинанда Врангеля, родившегося и выросшего в Пскове…

– Так их, Глеб! – крикнул однокашник по реальному Георгий Плещ. – Пожалуй, и я готов с тобой. Возьмешь?!

Это крепкая поддержка. Плещ работал инструктором физкультуры и был хорошим велосипедистом, только что вернулся из велопробега Псков-Харьков.

Каждый свободный час теперь уходил на тренировки, на изучение автомотора, электротехники, слесарного дела. Это делалось, во-первых, чтобы не застрять в пути из-за неисправности машины, и, во-вторых, в какой-то степени решало вопрос о средствах. Глебу подвернулась книжица «Без гроша в кармане». В ней давалась подробная консультация, как вести себя путешественнику, если сложилась ситуация, обозначенная в заглавии. Оказывается, надо владеть несколькими ходовыми специальностями. Они верное средство для случайных заработков. Спортсмены знали, что общество охотников не в состоянии выделить значительную сумму для кругосветного путешествия, поэтому совет книги не оставили без внимания. В необжитых местах пищу надеялись добывать охотой.

Ежедневные поездки Травина и Плеща не вызывали особого любопытства. Разве что у машинистов паровозов… Глубокой осенью тренировки перенесли на шоссе, проложенное вблизи железнодорожного полотна. Машинисты, заметив полуголых велосипедистов, мчавшихся под дождем, а то и по снегу наперегонки с поездом, выражали изумление продолжительными гудками…

Глеб занялся еще изучением эсперанто – искусственного международного языка, созданного поляком Л. Замменгофом. Алфавит латинский, но букв меньше. Запас разговорных слов небольшой, корней что-то около тысячи. Узнать эсперантиста просто: носит зеленую пятиконечную звездочку с надписью: «Эсперанто». Увидишь такую эмблему у кого-нибудь на груди в любой стране – подходи и разговаривай. Язык эсперанто был моден, на нем издавались журналы, печатались даже книги…

Вероятно, 1925 год был бы стартовым. Тем более что Высший совет физкультуры разрешил Глебу Травину и Георгию Плещу выехать в путешествие – были изготовлены паспорта-регистраторы и даже визитные карточки, но вышло по-иному.

Однажды в клуб пришел работник городского военкомата.

Товарищи, у нас есть места на краткосрочные курсы командиров Красной Армии. Сами понимаете, нужны активисты, и физически подготовленные. Давайте кандидатуры.

Вся группа, словно сговорившись, обернулась к столу, за которым сидел Глеб.

– Травин!

Через девять месяцев Глеб уже командовал взводом в 33-м стрелковом полку имени революционера Семена Воскова. Полк был расквартирован в Ленинграде, на Малой Охте.

Глеб не отказался от своего плана. Он только изменил его первый этап – решил вначале проехать по границам СССР.

Когда пришла пора демобилизоваться, Травин попросился, чтобы дали билет на Камчатку.

– Это зачем же? – удивился командир.

– Начну оттуда путешествие.

Писарь долго консультировался с разными ведомствами, прежде чем высчитал сумму проездных. Камчатка казалась невероятно далекой.

– Сорок дней выписал, хватит? – спросил он.

Вот так Глеб и оказался в Петропавловске-Камчатском, уговорив с собой еще и группу товарищей по службе.

Путешествие вокруг СССР!.. Молодежь города дружно проголосовала «за», рассматривая поход как общественное дело. С сочувствием отнесся к планам Глеба Травина и Прокопий Трифонович, даже предложил ему подняться на Авачинский вулкан.

– Для разбега, – заметил он и добавил шутя: – или вы собираетесь по методу «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет»?

– Я за тех, кто в гору, – в таком же тоне ответил Глеб.

Восхождение решили провести в выходной.

…Охотничья тропа, по которой альпинисты направились к Авачи, то кружила в зарослях кустарника, то тянулась аллейкой среди залитого светом березняка. Потерявшись в болоте, она вновь выбегала на косогор. Сахарная голова вулкана сверкала совсем рядом, хотя до нее тридцать километров.

К подножию подошли к концу дня. Под ногами заскрипела растертая в порошок серая пемза. Голые поля, пересеченные коричневыми полосами вулканических бомб и потоками остывшей лавы, протянулись, куда доставал глаз. Лишь изредка среди царства мертвого камня встречались крошечные рощицы искривленного тальника, островки кедрового стланика.