Александр Харитановский - Великаньи забавы

Приходилось вам пить чай на вершине дымящего вулкана — без меры, до проливного пота, под вой пурги? Отличная чаёвка! Но если под вашим спальным мешком лопнет лёд и через трещину пробьётся струя горячего вулканического пара, тогда уж чаепитие превратится в опасную баню. Вот в такой «бане», которую нередко задаёт альпинистам северная природа, приходилось бывать и автору этой книги, писателю-путешественнику Александру Харитановскому. У всех героев его книги одна общая особенность: они всегда в пути. Это моряки, пробивающиеся сквозь полярные льды на Чукотку со стадом коров, чтобы дети-северяне имели свежее молоко; учёные-исследователи, совершающие опасное восхождение на действующий вулкан, чтобы спасти… мышонка; мальчишки-камчадалы, умеющие постоять за себя в единоборстве с пургой в открытой тундре; охотоведы, выручающие попавшего в беду калана — редкого морского зверя с Командорских островов.

А. Харитановский пишет о людях необычных и отважных профессий, своих товарищах. Писатель прожил на северо-востоке страны полтора десятка лет. Он был участником многих описываемых в книге событий, поэтому и рассказы свои назвал былями.

Рисунки А. Шадзевского

Медвежонок был суетлив и неловок. Об этом ему часто напоминала мать. Она награждала кургузого длиннолапого детёныша затрещинами, когда тот пытался взобраться на дерево или слишком долго задерживался у мышиной норы. Медведица спешила с морского берега в тундру, где уже поспели кедровые орехи и ягоды — голубица, морошка, жимолость…

Плотно убитая звериная тропа, нырнув в зонты шеломайника, пересекалась каменистой речушкой. Медведица, войдя в воду, потопталась, выщупывая дно, и, убедившись в надёжности места, поднялась во весь рост. Вытянув вперёд лапу и опустив голову, она уставилась в быстрые прозрачные струи. Удар — и в воздухе сверкнул голец. Перевернувшись, он упал на берег. Ещё взмах — другой улёгся рядом.

…Когда вволю насытились, медведица подняла голову, повела ею влево, вправо, давая знать, что пора в путь. Медвежонку после плотного завтрака хотелось подремать, у него закрывались глаза. Бурча и сопя, он лениво побрёл следом через речку. На середине, ради баловства, поднялся на задние лапы, а передними, как мать, — по воде!..

Игру прервал рёв медведицы.

Малыш испуганно выпрыгнул на берег и крадучись стал приближаться к зарослям, где она скрылась. Шагнёт и вздёрнет голову, потянет носом воздух. Ещё шагнёт…

Что такое?! Мать билась с каким-то прицепившимся к её лапе существом — маленьким, похожим на сучок. А у сучка хвост — длинный и тонкий, как засохшая морская водоросль…

Медвежонок остолбенел. Мать, которая его защищала, согревала и кормила, его могучая мать не может справиться с маленьким существом! Он с рыком кинулся на помощь, цапнул зверя за хвост и… завизжал от страшной боли — чуть не сломал клыки. Совсем непонятно! Ведь всё, кроме камня, поддаётся зубам — это малыш успел уяснить за свою четырёхмесячную жизнь…

Но медведица-то знала, что такое капкан: две стальные полоски, стянутые пружиной, крепко держали её переднюю лапу, а «хвостом» была крепкая цепь, закреплённая на молодой лиственнице. В бешенстве она кидалась на росшие рядом деревца, ломала их, корёжила. Будто перед ней не молчаливая поросль, а враги. Угомонилась лишь к ночи. Лёжа на животе, рыча и озираясь, лизала схваченную капканом лапу. Медвежонок устроился рядом.

Спали вполглаза. А с рассветом снова началась борьба.

Солнце распалялось. Лес звенел. На поляне стрекотали кузнечики. Пряно пахло перезревшей жимолостью.

Медвежонку уже давно хотелось есть. Он сердито урчал, но в глазах не злоба, а грусть: малыш всё же был не столько сердит, сколько голоден. Покружив возле матери, которая сама стала беспомощной, он понял, что ждать нечего. Как же достать пищу, куда пойти? Оглядываясь, потрусил к речке.

…В бегучем зеркале отражались деревья… На дне показалась тёмно-голубая вытянутая тень. Голец! Медвежонок размахнулся и что есть силы хватил по воде. Окатил себя каскадом брызг, отшиб лапу — и только.

Отряхнулся, поурчал и перешёл на то место, где вчера рыбачили. Примостился на двух камнях. Вода текла между ними узким потоком. Рыбины вместе со струями перекатывались в омут.

Медвежонок долго прилаживался, прицеливался, поднимал то одну, то другую лапу. Наконец изловчился и хлопнул.

Ага, первая удача!.. Перед глазами вместе с брызгами взметнулось серебристое веретено, шлёпнуло больно по глазам и выскользнуло обратно в воду. Рыболов сгоряча нырнул следом за ушедшей добычей. Но где же лосося догнать: река — это тебе не лес!

Нахлебавшись воды, с трудом выбрался на берег. Визжа от досады, моргая, принялся снова устраиваться на камнях.

Рыбины шли и шли под самым носом. Но теперь он не торопился. И когда размахнулся, то удар пришёлся прямо в цель — в когтях трепетал голец.

Медвежонок не швырнул добычу на берег, через плечо, как делала мать, а крепко зажал её лапами. Лосось не мал, но с голоду медвежонок так навалился, что и косточек не осталось.

Покачиваясь от сытости, косолапый медленно направился к матери. Прижался к ней, заполз под голову…

Медведица обнюхала мордочку сына, аппетитно пахнувшую свежей рыбой, и тщательно облизала её. Так они пролежали несколько часов.

Выспавшись, медвежонок снова вспомнил о еде. Встал, потянулся и деловито потрусил к берегу.

Теперь он уже знал, как надо рыбачить. Поймал даже вёрткого хариуса. Получилось что-то вроде закуски. Следом выкинул толстую, набитую икрой, горбушу.

А аппетит почему-то пропал. Впрочем, понятно почему: он привык есть вместе с матерью — у одного куста, в одном логове. Без матери тоскливо.

Медвежонок ухватил рыбину за хвост и, пятясь, поволок её…

Когда изголодавшаяся медведица увидела сына с уловом, она вскочила и начала рваться навстречу, и едва малыш приблизился, выхватила у него лосося. Дважды раскрыла пасть — и рыбы как не бывало. Медвежонок покосил глазами, поскулил и опять покосолапил на речку. Несколько раз бегал и приносил лососей. Это уже показалось ему занимательной игрой.

Медведица, насытившись, принялась лизать сынишку, катать его по траве. Малыша удивляла и радовала ласка обычно суровой матери. Он почувствовал, что сделал что-то хорошее.