Александр Харитановский - Человек с Железным оленем

Белоснежная лента зимней дороги от Иркутска до Красноярска кружит бесчисленными петлями возле железнодорожной линии. По обе стороны сплошная тайга.

Путешественник много снимал. На старых, потертых кадрах фотоаппарата «кодак» заломы и мари, непроходимые чащи. А вот вид тайги с вершины горы: бескрайнее море, зеленое и зимой, дышащее морозным здоровьем и солнцем. И в самом деле, никаких простуд, хоть мерзнуть приходится часто.

Своеобразный край! Суровые, сдержанные люди, деревни в одну улицу, протянувшуюся на версту. Беленые горницы, в которых не найдешь пылинки. Никаких фруктовых садов, зато зимняя ягода облепиха, сладкая и сытная калина, зато медовое сусло, приправленное сухой клубникой. И не всегда в доме богато, не всегда половики шерстяные, а скатерти гарусные, но всегда в любом доме рады гостю… Такова она, неразговорчивая, работящая, хлебосольная моя Сибирь!

Тракт, то раскатанный, гладкий и блестящий, то просто колея, пробитая парой полозьев. Если буран, то и последний след теряется. Кое-где дорога перебита снежными увалами, гряды идут на десятки километров. Едешь, как по волнам, ныряя из ложбины в ложбину. Разбег рассчитывай так, чтобы инерции хватило перелететь через следующий намет. А по обе стороны обрывы.

…Разгон, взлет! И Травин увидел ствол кедра, лежащего поперек тракта…

Удивительная вещь – самообладание перед опасностью. Когда ее видишь за версту, то столько колебаний смущает твою волю. Но вот она неожиданно выпрыгнула перед лицом, и достаточно мгновения, чтобы принять самое правильное решение… Глеб рванул руль и перед самым деревом загремел вместе с машиной под откос. Обрыв не столь велик, но когда каждый метр измеряешь синяками и шишками, расстояние как-то невольно увеличивается.

И первая мысль: «Велосипед!» Цел, вот он, торчит в сугробе.

Хватаясь израненными в кровь руками за деревца, путешественник стал выбираться.

Послышался отчетливый скрип саней.

– Но-о! – раздалось совсем рядом.

Из-за поворота вынырнула кошева.

– Куда спешите? – окликнул Глеб сидящего спиной к лошади возницу.

– Уф! Вот напугал, – поднялась в санях закутанная по самые глаза в суконную шаль женская фигура. – Ты… вы кто? – повернулась говорившая, увидев полураздетого, покрытого царапинами человека. – Эй, в подштанниках, кто такой, говорю?! – резко повторила она вопрос, хватая из-под ног ружье.

– Положите эту штуку. Лучше подумаем, как вам через завал переправиться.

– Тоже завал! – успокоилась девушка и, спрыгнув с саней, обошла упавшее дерево. Заметив ободранный велосипед, уже дружелюбно сказала: Сам-то хорош, воткнулся, поди, в комель, – и принялась распрягать лошадь.

– Вам помочь?

– Ишь, как на танцах: спрашивает.

Наломав хвои, сделали помост. Глеб взял за оглобли кошеву и перетолкнул ее через ствол.

– Здоровый, – похвалила девушка. – А ты все-таки кто такой?.. Едешь с Камчатки через весь СССР?! Ой, интересно! Давай к нам… Комсомольцев соберу. Клуб у нас новый, в церкви открыли.

– Поехали. Только я на велосипеде: теплей, – согласился изрядно продрогший путешественник.

– Как хочешь. Опять хлопнешься. Ха-ха-ха!

озорно затянула сибирячка.

Полтора месяца занял у Травина путь от Байкала до сказочного сибирского богатыря «брата полярных морей» Енисея. Преодолены последние километры снежных наметов, и за вечнозелеными соснами и кедрами над замерзшей рекой изогнулся ажурными фермами красавец железнодорожный мост. Там, где он заканчивал свой полет, на высоком яру, разметался по взгорьям и овражкам большой беспорядочный город Красноярск!

Медленно проезжая по улицам, Травин дивился встречавшимся на каждом шагу контрастам. Рядом с тяжелым белокаменным собором приютился за кованой оградой терем-теремок, изукрашенный от завалинки до конька причудливым деревянным кружевом. Кажется, этот терем только что сошел с самоцветного полотна Васнецова. Слева от него высится безвкусный трехэтажный «доходный» дом, сляпанный в купеческом стиле. А вот целый квартал роскошных особняков, принадлежавших до революции лесопромышленникам, хлеботорговцам, владельцам золотых приисков и скупщикам пушнины. И все это окружено приземистыми домишками, подслеповатые оконца которых ревниво прикрыты от чужого взгляда толстыми ставнями.

Но уже расправлял плечи другой Красноярск – центр огромного Приенисейского края; от Тувы на юге до островов Северной Земли протянулся он. Шагал к той умной жизни, которая, по пророческим словам Чехова, должна озарить берега Енисея…

Кончилась Восточная Сибирь. Дальше до самого Урала – великая Западно-Сибирская низменность.

Принимали Глеба хорошо. Иногда он даже успевал выступить с рассказом про Камчатку, про свое путешествие. Не обходилось и без курьезов. Такой случай произошел вблизи городка Боготола.

Поздно вечером в снегопад Глеб набрел на сторожку путейского обходчика. Хозяин глядел подозрительно на лохматого гостя, одетого в странный костюм, и неохотно согласился принять на ночь.

Утром, когда уселись за пельмени, он хмуро заметил:

– Всю ночь из-за тебя не спал.

– Почему? – удивился Глеб.

– Разбойник, думал. Вон и топор уж приготовил. Хорошо, что ты ни разу не поднялся.

Глеб рассмеялся.

– Я же документы показал.

– Документы документами, а что на уме, неизвестно…

Теперь Глеб двигался навстречу весне. В начале апреля подъехал к Новосибирску. Первое, что увидел, издали, – цилиндрическая бетонная обойма нового элеватора. Обь в ноздреватом льду, забереги как реки. Сибирский молодой гигант еще не осмеливался перешагнуть через реку, туда, где в наше время раскинулся промышленный район Кривощеково.

Отсюда крутой поворот на юг, в степи.

С момента выезда из Владивостока прошло полгода. Все это время велосипедист пробивался через распутицу, метели… Неуклонно выдерживал жесточайший режим: с рассветом подъем, минуты на то, чтобы привести себя в порядок, умыться до пояса водой или обтереться снегом, смотря по условиям ночевки. Завтрак, осмотр велосипеда, и в седло. Ни папиросы, ни чарки водки, никакой дополнительной одежды и, как всегда, собственная шевелюра в качестве головного убора. Закаленный организм не поддавался простуде.

Спортсмен был бодр и полон сил. Ну а как себя «чувствовал» его велосипед?..

Первый ремонт Глебу пришлось произвести в Хабаровске – заменить скаты с бессъемными камерами на обычные. Очень сложно было крепить их к американским дубовым ободам. Но ничего, применился. В Забайкалье в шестидесятиградусный мороз хрустнула педальная ось – поставил запасную. Реконструировал и крепление передней вилки, уж слишком громоздкое. Шатуны и педали держались, втулки тоже. Практичным и надежным оказался педальный тормоз, в то время новинка. С его помощью Травин легко спускался с любой горы. Не подводили также конуса и шариковые обоймы, подогнанные очень хорошо.