Жюль Верн - Великолепная Ориноко

После обильной трапезы, состоявшей из дичи, овощей и фруктов, господин Мануэль спросил гостей о цели их путешествия. До сих пор в верховьях Ориноко лишь изредка появлялись торговцы, добиравшиеся до Касикьяре, а дальше торговли не было, и только исследователям могла прийти в голову мысль отправиться к истокам Ориноко.

Алькальд был очень удивлен, когда Жан рассказал о том, что заставило его предпринять путешествие, к которому позже присоединились двое его соотечественников.

— Так, стало быть, вы разыскиваете вашего отца? — произнес он с волнением, которое разделяли его жена и сыновья.

— Да, господин Мануэль, и мы надеемся обнаружить его следы в Санта-Хуане.

— Вы когда-нибудь слышали о полковнике де Керморе? — спросил господина Мануэля Жак Эллок.

— Нет, никогда не слышал этого имени.

— А ведь вы живете в Данако уже двенадцать лет...

— Сначала мы жили в Гуачапане. Но, насколько мне известно, никто здесь и до нас не слыхал о прибытии полковника де Кермора.

— И тем не менее, — сказал сержант Марсьяль, который достаточно понимал по-испански, чтобы принять участие в разговоре, — от Сан-Фернандо до Санта-Хуаны можно добраться только по Ориноко.

— Это самая легкая и самая короткая дорога, — ответил господин Мануэль, — и путешественник подвергается здесь меньшей опасности нападения со стороны индейцев, чем если бы он путешествовал по суше. Если полковник де Кермор направлялся к истокам Ориноко, он должен был плыть вверх по течению, как это делаете вы.

Однако в голосе Мануэля Асомпсьона не слышалось особой уверенности. Было очень маловероятно, чтобы полковник мог проделать путь от Сан-Фернандо до Санта-Хуаны, так чтобы никто даже и не слыхал о его плавании.

— Господин Мануэль, — обратился Жак Эллок, — а вы когда-нибудь бывали в этой миссии?

— Нет, я никогда не заходил дальше устья Касикьяре.

— Доводилось ли вам слышать что-либо о Санта-Хуане?

— Да, я слышал, что она процветает благодаря самоотверженности своего руководителя.

— А вы знакомы с отцом Эсперанте?

— Я его видел один раз... года три назад. Он плыл вниз по течению по делам миссии и остановился на день в Данако.

— Что за человек этот миссионер? — спросил сержант Марсьяль.

Господин Мануэль сказал то же самое, что они уже слышали от Хорреса. Так что можно было не сомневаться, что последний действительно встречался с отцом Эсперанте в Каракасе.

— И с тех пор вы больше ни разу его не видели? — спросил Жан.

— Ни разу, — ответил господин Мануэль. — Но от прибывавших с востока индейцев я знаю, что миссия расширяется с каждым годом. Деятельность отца Эсперанте, право же, делает честь человечеству...

— Да, господин Мануэль, — согласился Жак Эллок, — и она также делает честь стране, которая рождает таких людей! Я надеюсь, что мы найдем хороший прием у отца Эсперанте.

— Можете не сомневаться, — заверил алькальд, — он встретит вас так, словно вы его соотечественники. Точнее, так же он встретил бы господина Шафанжона, очутись тот в Санта-Хуане.

— Если бы только он сказал нам что-нибудь о моем отце! — воскликнул Жан.

После обеда гости алькальда осматривали его ранчо, прекрасно возделанные поля и плантации, где сыновья господина Мануэля вели беспощадную войну с обезьянами, луга, где паслись многочисленные стада.

Сбор каучука, который продолжается с ноября по март, в этом году начался раньше обычного.

— Если вам интересно, господа, — сказал господин Мануэль, — то завтра вы можете посмотреть, как это делается.

— С удовольствием, — ответил Жермен Патерн, — мне это будет весьма полезно.

— Только придется встать очень рано, — добавил алькальд. — Мои сборщики каучука принимаются за работу на рассвете.

— Будьте спокойны, мы не заставим их ждать, — ответил Жермен Патерн. — Правда, Жак?

— Я буду готов вовремя, — пообещал Жак Эллок. — А вы, мой дорогой Жан?

— Я не упущу такой возможности, — ответил Жан, — а если дядя будет еще спать...

— Ты меня разбудишь, племянничек, — закончил сержант Марсьяль. — Раз уж мы попали в страну каучука, всенепременно надо посмотреть, как делают эту...

— Эластичную резину, сержант, эластичную резину! — воскликнул Жермен Патерн.

Прогулка затянулась, и гости вернулись в дом лишь к вечеру.

За ужином все снова собрались за одним столом. Разговор шел главным образом о путешествии, о том, что произошло с момента выхода из Кайкары, о нашествии черепах, о чубаско, чуть было не погубившем пироги и пассажиров.

— Да, чубаско — вещь страшная, — подтвердил господин Мануэль, — смерчи, к сожалению, случаются и в верхнем течении Ориноко. Зато вы можете не опасаться нашествия черепах: здесь нет удобных для кладки яиц пляжей, а потому эти животные встречаются здесь очень редко.

— Не будем дурно говорить о них, — сказал Жермен Патерн. — Санкочо из черепах — отличная штука! Не хуже, чем обезьянье жаркое. Двух этих животных довольно, чтобы не голодать, идя вверх по вашей реке!

— Совершенно справедливо, — согласился алькальд. — Но вернемся к чубаско, господа. Будьте осторожны. Чубаско налетает одинаково внезапно и яростно в любой части Ориноко, и не следует, месье Жан, давать господину Эллоку повод еще раз спасать вас...

— Ладно... ладно! — ответил сержант Марсьяль, которому не нравился этот разговор.

— Мы будем остерегаться, господин алькальд... обязательно!

— А наши попутчики, о которых мы не рассказали господину Мануэлю... Мы совсем забыли о них! — напомнил Жермен Патерн.

— Действительно, — согласился Жан. — Этот славный господин Мигель... и господин Фелипе, и господин Баринас...

— Что это за люди? — поинтересовался алькальд.

— Трое венесуэльцев, с которыми мы плыли из Сьюдад-Боливара до Сан-Фернандо.

— Путешественники?

— И ученые, — уточнил Жермен Патерн.

— А что они знают, эти ученые?

— Лучше спросите, чего они не знают, — заметил Жак Эллок.

— Так чего же они не знают?

— Они не знают, является ли река, орошающая ваше ранчо, Ориноко.

— Как, — воскликнул господин Мануэль, — они смеют оспаривать...

— Один, господин Фелипе, утверждает, что истинная Ориноко есть ее приток Атабапо, а господин Баринас — что ее приток Гуавьяре.

— Ну и наглость! — возмутился алькальд. — Послушать их, так Ориноко — это не Ориноко.

Достойнейший Мануэль Асомпсьон был просто в ярости; жена и сыновья разделяли его возмущение. Ведь подобные утверждения уязвляли их самолюбие, оскорбляя самое для них дорогое, их Ориноко, «Великую Воду», «Королеву всех рек» на диалекте таманаков.

Пришлось объяснять, зачем господин Мигель и его коллеги прибыли в Сан-Фернандо, какие исследования собираются провести и какие бурные дискуссии будут сопровождать их изыскания.