Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан

Дашо повернулся ко мне с улыбкой.

— Ваш кашаг, — сказал он, протягивая конверт. — Вот также

телеграфные уведомления, которые я послал в дзонги Вангдупротранг, Пунакха, Тонгса и Джакар.

Телеграммы гласили:

«Господин Пессель, французский гражданин, приехавший в Бутан самостоятельно, посетит ваш дзонг. Просьба оказать ему всяческое содействие».

Невозможно было поверить собственным глазам! Дашо сказал, указывал на конверт с кашагом:

— Это вы будете предъявлять всем тримпонам (властителям закона).

Письмо, написанное по-тибетски и скрепленное королевской печатью с изображением двух драконов вокруг молнии, гласило:

«Господин Пессель является французским гражданином, путешествующим по Бутану самостоятельно. Надлежит обеспечить его транспортом. Разрешается реквизировать оседланную лошадь для себя, а также вьючных животных и носильщиков по потребности. Предлагаю споспешествовать его миссии и поставить ему необходимое продовольствие и фураж по правительственным расценкам».

— Без этого письма в глубинке вы не получите ни провианта, ни лошадей, — пояснил еще раз секретарь. — Продукты питания находятся только на складах в дзонгах, а крестьяне не меняют продукты на деньги.

У меня в руках было волшебное слово: «Сезам, откройся!» Подобную дорожную грамоту тибетцы называют «лам йиг», и без нее поход по Гималаям немыслим. Не получив «лам йига», Свен Гедин девять лет бродил по Тибетскому плоскогорью, покрыв несколько тысяч километров и осторожно обходя заставы, но так и не достиг заветной цели — не попал в Лхасу. Без «лам йига» в Гималаях вы мертвый человек. Такой порядок завели в королевстве суровые администраторы, сидящие в высоких замках и карающие за невыполнение указов.

Этим, строго говоря, объясняется тот факт, что тибетцам и бутанцам так долго удавалось оставаться в изоляции, отгоняя от своих рубежей иностранных визитеров. В запретное королевство пускали только редчайших счастливчиков, заручившихся дорожной грамотой; еще реже туда проникали через границу смельчаки под чужой личиной, если их не ловили.

Я уже знал, что немыслимо избежать бдительной проверки и мне придется предъявлять кашаг во всех дзонгах. Вместо европейского приветствия «как поживаете?» в Гималаях спрашивают: «Кто вы такой?» Кашаг, врученный мне Дашо, отныне был моим паспортом, его могли потребовать во всякое время дня и ночи. Без него я не получу даже горсти риса.

Я уже готов был прыгать от радости, когда вдруг вспомнил, что в мои планы входил поход по всему Бутану. Право слово, после десяти лет томления я просто обязан осмотреть здесь каждый дзонг. Вовремя сообразив, что репутация хороших дипломатов числится за бутанцами не зря, я с невинным видом обратился к Дашо.

— Когда я доберусь до Бумтанга, за спиной окажется добрая половина страны. Может, мне имеет смысл возвратиться иным путем — скажем, через Ташиганг и восточную провинцию?

Дашо потер спину. Он, похоже, не следил за ходом моей мысли.

— От Бумтанга до Ташиганга я доберусь довольно быстро, после этого поверну к границе и вернусь в Индию через Ассам.

Повисла долгая тишина.

— Это будет долгий и утомительный поход, — сказал наконец секретарь. И улыбнулся.

Я тут же согласился.

— Не знаю, хватит ли сил дойти до Ташиганга, но попробовать стоит, — добавил я застенчиво.

В самом деле, маршрут пролегает на протяжении 650 километров по самым труднодоступным и неисследованным частям Гималайских гор.

— Вам следует помнить, что сейчас период муссона, дороги размыты, реки вздулись…

Черт, я совсем забыл про муссон! Можно себе представить, во что превратились караванные тропы, узкие тропинки и сумасшедшие ручьи — они низвергаются с гор, снося целые поля, деревни, мосты, затопляя броды. Восточный Бутан, как мне говорили, самая влажная часть Гималайского района, ведь Черапунджи лежит всего в ста километрах. В иные годы здесь выпадают за три месяца дождливого сезона тонны воды. Муссон только начинался.

К счастью, я не знал тогда, что муссон 1968 года будет самым обильным с начала века. Тонны воды, а у меня нет с собой даже зонтика…

— Вы не могли бы на всякий случай вписать Ташиганг в мой кашаг? — закинул я удочку.

Против обыкновения Дашо Дунчо покорно добавил Лхунци и Ташиганг в дорожную грамоту. Думаю, он не сомневался, что я не рискну забираться в такую даль.

Я почти обезумел от счастья. Пусть не удастся обойти всю страну, но я получил на это разрешение!

— В крепости Ташиганг есть рация, — сказал Дашо. — Если вы туда доберетесь, я передам, чтобы вас пропустили в Индию через восточную границу.

Верно, ведь разрешение на пересечение «внутренней границы» истекало через две недели, когда я никак не смогу оказаться в Бумтанге. С дрожью в голосе я признался в этом Дашо Дунчо, но мне уже удалось обрести верного друга в его лице. Бюрократизм не успел еще свить гнездо в дзонгах короля-дракона.

— Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете, — сказал Дашо, протягивая мне руку, — у нас ведь свободная страна.

Муссон, о котором я позабыл, дал себя знать при выходе из дзонга: дождь лил как из ведра. Но я не чувствовал ни струй, сбегавших по моему лицу, ни насквозь промокших костюма и ботинок. Главной заботой было сохранить в целости кашаг. Я запрятал его поглубже во внутренний карман и на всякий случай зашпилил булавкой. Неужели все политические и дипломатические препоны позади? Будем надеяться. Пора переходить к действиям.

Вернувшись в гостевое бунгало, я разделся и вытянулся на постели. Мозг лихорадочно перебирал варианты. Все изменилось. Я поглядел на багаж. Действительно ли все готово для хождений по лабиринту внутреннего Бутана? Теперь это предстояло совершить наяву, а не в ночных мечтаниях.

Дождь неотвязно барабанил по крыше домика. Скоро, очень скоро у меня будет над головой лишь тонкий нейлон палатки… Пожалуй, это можно было сравнить с выходом в бурное море на утлой ладье, только здесь вместо рифов торчали скалы, а джунгли скрывали предательские пропасти и бешеные ручьи. Предстоит мобилизовать всю выдержку и упорство, чтобы методически карабкаться по кручам, спускаться в ущелья, мокнуть под дождем, и так изо дня в день.

Закралось сомнение: а по плечу ли мне все это? Сумею ли я «приспособиться к самым неблагоприятным атмосферным воздействиям»? Буало, напомню, командовал хорошо снаряженной экспедицией из 120 человек. Он был достаточно опытен, чтобы выбрать сухой сезон, и все-таки путь от Ташиганга до Тхимпху занял у него два месяца. К тому же он жил 130 лет назад, когда «джипы», самолеты и кондиционеры еще не успели ослабить человеческую конституцию. И тем не менее он собственной рукой записал, что «Бутан в целом представляет собой череду самых высоких и труднодоступных гор на всем свете».