Юрий Усыченко - Белые паруса. По путям кораблей

Группка вокруг буя начала распадаться на отдельные паруса — первый, второй, третий легли на обратный курс к финишу, а четвертый… четвертый повернул прямо к пристани яхт-клуба.

— Сошел с дистанции, — откуда-то издалека донесся до Кости голос «адмирала».

— Сошел с дистанции? Кто сошел?

«Адмирал» с легким удивлением посмотрел на соседа, который все время молчал, а теперь вдруг взволнованно заговорил. После некоторой паузы, вежливо ответил Косте:

— Постараюсь выяснить.

Долго не опускал бинокля. «Чего я волнуюсь? — подумал Костя. — А может, и не они! Почему обязательно должны быть они!»

— Двенадцатый, — сказал «адмирал».

— Не может быть!

— Посмотрите сами, — с легкой обидой в голосе протянул бинокль.

Костя понял свою бестактность, смутился:

— Нет, я не про то, я так…

— Что — знакомая яхта? — подобревшим голосом осведомился «адмирал».

— Да, — хмуро ответил Костя. — Знакомая.

Обогнанная «Звездочка» не собиралась сдаваться без боя. Опытный рулевой, Горенко сумел полностью использовать преимущества своего положения; после того, как починили лопнувший шкот, сократил расстояние между собой и «Шалуньей». Михаил тоже «поджимал» идущих впереди. Таким образом, к бую все четверо приблизились вместе и почти одновременно. Тут-то началась «общая свалка», как назвал ее издалека «адмирал». Хлопали паруса, метались перед глазами вытравленные шкоты, волны всплескивались между бортами яхт, сблизившихся почти вплотную. И Михаил растерялся, У него еще не выработалось умение разбираться в сложной обстановке, не было молниеносной реакции, при которой руки сами выполняют то, о чем успел подумать мозг, действия автоматичны, решения ясны и непреклонны. Вместо того, чтобы пробиться вперед, держаться твердо в общей суматохе, Михаил нерешительно дернул вправо, влево, опять вправо.

Умница «Шалунья» сперва не послушалась, понимая, что рулевой нервничает, однако он продолжал настаивать на своем, и яхта принялась «рыскать»— сбиваться с курса. Может, и обошлось бы благополучно, если бы не Сенька. Спокойный и быстрый, все видящий и все учитывающий, он заметил растерянность рулевого «Шалуньи», тотчас ею воспользовался, сумел «подловить» Михаила — спровоцировать на нарушение гоночных правил. Правда, порядочные яхтсмены не строят свою тактику на «ловле» соперников, но такие тонкости Сеньку не волновали. Нарушение есть нарушение, чем бы оно ни было вызвано. В крайнем случае, судейская коллегия может Сеньку пожурить, более строгие меры она принять не в силах. А из гонок выйдет лишний конкурент.

Михаил вдруг увидел: идущий впереди «Орион» собирается сделать поворот. Еще немного, казалось Михаилу, и «Шалунья» ударит форштевнем корму соперника. Не сообразив как следует последствий своего поступка, Михаил рванул румпель. «Шалунья» задрожала, протестуя против грубого обращения, метнулась на ветер. Яхта потеряла ход. Налетевшая волна бросила ее в сторону.

Легкий скребок борта яхты о железо поворотного знака отозвался в сердце Михаила — произошел навал на буй, грубое и явное нарушение правил.

Мимо неслышно проскользнули «Чайка» и «Звездочка». «Орион» успел обогнуть знак. Никто не оглянулся на «Шалунью». Михаил сразу почувствовал себя одиноким и заброшенным. Плеск волн, до сих пор бодрящий, уверенный, раздражал. В снастях уныло засвистел ветер. Теперь все было не так, как минуту назад.

— Да, — сказала Нина. — Отгонялись. Пора домой.

Примостилась в уголке кокпита, засунула по своей привычке озябшие руки в рукава куртки.

Филя не сказал ни слова, молчание его было достаточно красноречивым.

За навал на знак снимают с дистанции. Продолжать гонку бессмысленно. Надо возвращаться.

«Шалунья» отделилась от стаи и в одиночку направилась к берегу.

Всю дорогу не обменялись ни словом. Михаил глядел в сторону, не желая встречаться взглядом с Ниной. Когда были у самого яхт-клуба, она подняла лучистые глаза и спокойно сказала:

— Ну, что ж, случившегося не поправишь.

— Тем более Шутько, — добавил Филя.

На пристани узнали результат гонок: первое место — Шутько, второе поделили дядя Пава и Горенко, третье досталось яхте «Гвардеец», которую вел рулевой из команды Корабельска.

Обратно в Одессу «Перекоп» возвращался ночью. Небо затянули низкие облака, скрыли луну и звезды, вода казалась черной, загадочной. Да она такая и есть. Мы скользим по поверхности мира тишины, делая первые робкие шаги в его глубину. Десятки тысяч пассажиров ездят по морю на роскошных, комфортабельных лайнерах — плавучих гостиницах, оборудованных по последнему слову техники, и немногим приходит на ум мысль, что дно Черного моря известно нам гораздо меньше, чем, например, обратная сторона Луны. Что происходит в двух тысячах метров от солнечных лучей, от крика чаек, от тонкого днища нашего корабля? Какие невероятные существа бесшумно пробираются среди вечного мрака и колоссального давления водяных толщ? Или все мертво там, отравлено ядом разложения? Много тысячелетий назад произошло чудо: упав в воду, наш далекий предок случайно ухватился за плывущее мимо бревно и увидел, что благодаря ему можно держаться на поверхности. Это была первая победа над морем. С тех пор наступление продолжается — упорное, терпеливое, героическое, как все дела в науке. Тысячи замечательных тайн открыло море, но не меньше их еще ждет своего часа и своего исследователя.

Маленький будничный «Перекоп» шел и шел, деловито сопя машиной, люди на нем или спали, или предавались обычным своим занятиям. На камбузе дрязгали тарелки, которые перемывала усталая официантка, два пассажира ссорились из-за удобного места возле борта, бабушка рассказывала сказку незасыпающему внучонку, а под этими людьми, под пароходом, который их вез, разверзлась обитель неведомого, страна многих тайн. Романтика, сопутствует нашей жизни гораздо чаще, чем мы предполагаем. Пассажир, ссорящийся со своим спутником из-за ненужного места в душном помещении под палубой, забыл, что стоит выйти наверх и будешь дышать соленым ветром, услышишь мерный плеск волн, увидишь ночной простор. И тогда не захочется ссориться, будет стыдно произносить жалкие, обидные слова перед лицом моря. А на палубе всегда найдется удобное местечко для отдыха.

В одном из таких мест устроился дядя Пава — возле пароходной трубы, от которой шло приятное тепло и легкий запах дыма. Курил, думал о своем, подремывал. За этими нехитрыми занятиями застал его Костя. Лучи фонаря на ботдеке освещали выбранный дядей Павой уголок, и Костя сразу заметил знакомую широкоплечую фигуру. Дядя Пава тоже увидел парня, негромко ответил на его «добрый вечер».