Тамалин Даллал - Глазами любопытной кошки

Когда я вышла из автобуса, раздался молодой голос:

– Тамалин!

Хамид, невысокий парень лет двадцати пяти, забросил мои сумки в белую машину и помог перелезть через небольшой забор, чтобы я могла воспользоваться туалетом за автостанцией, не ступая по многочисленным глубоким и грязным лужам. Затем он спросил, обедала ли я. Хамид и Фавзи, наш водитель с каменным лицом, отвели меня в пустой рыбный ресторан под названием «Самак» («Рыба»).

Я вышла из машины и увидела, что на улице под дождем на угольном гриле жарится большая рыбина в соли. Вдруг откуда ни возьмись выскочил какой-то здоровяк, сел в машину и уехал с моими новыми друзьями и всеми моими вещами. Мерса-Матрух – бедуинское поселение, и я читала, что у бедуинов особые традиции гостеприимства, тем не менее я испугалась, что мои сопровождающие не вернутся. Однако они вскоре появились снова, и здоровяк бедуин уселся рядом со мной. Он то и дело повторял:

– Хороший машина… хороший водитель!

Рыба оказалась вкусной, с секретиком внутри: то, что я поначалу приняла за потроха, было острым перцем.

Как только мы опять выехали на дорогу (за рулем снова был Фавзи), показания спидометра подскочили до ста сорока километров в час, но я каким-то образом задремала.

Небо прояснилось. Время от времени я открывала глаза и наблюдала, как розовая пустыня окрашивается в золотой и белый цвета, но я была слишком уставшей, чтобы следить, в каком порядке краски сменяли друг друга. На подступах к Сиве местность всегда была прекрасной и всегда разной. Финиковые пальмы увенчивались короткопалыми ветками, растопыренными, словно огромные непокорные шевелюры.

Мо ждал нас в своей лавке. Я начала понимать, что жизнь мужчины в Сиве подразумевает сплошное сидение без дела, чаевничанье и разговоры. День мужчин и женщин проходит совершенно обособленно, однако, будучи иностранкой, я являлась «третьим полом» (это выражение придумали мы с Александрой) – женщиной, которая ведет образ жизни мужчины, в компании пользуется всеобщим уважением, но на улице становится невидимкой для окружающих, ее как будто не существует. Представительнице «третьего пола» гораздо легче проникнуть в круг местных мужчин, и лишь через них она может прикоснуться к жизни других женщин. Жительницы Сивы почти не говорят по-английски, поэтому, даже когда мне удавалось попасть в их компанию, приходилось или общаться через мужчин-переводчиков, или говорить только на простые темы, например «Сколько вам лет?», «Вы замужем, обручены?». В отдельных случаях мы не разговаривали совсем, а только исполняли танец живота.

Шали, руины пятиэтажной крепости из глины и соли в центре города, были пристанищем для большинства жителей Сивы в начале XIII века. В 1926 году, когда дождь шел три дня подряд, крепость разрушилась, и жить в ней стало невозможно. С тех пор люди начали строить дома на соседних территориях. В последние годы пустынные районы на западе открыли для посещения, туризм и строительство начали развиваться головокружительными темпами. Бизнесмены из Каира, Александрии и различных европейских регионов обратили свое внимание на оазис, расценив его как потенциальное «горячее» туристическое направление. Крепость Шали, годами лежавшая в руинах, теперь рассматривалась как «достопримечательность» и ценилась за красоту. Установили прожекторы, чтобы она таинственно сияла, нависая над недавно отреставрированной городской площадью.

Из-за строительного транспорта на улицах появились пробки. Традиционные тележки, запряженные мулами, огибали грузовики, на обочинах стояли джипы, и их владельцы предлагали экскурсии по пустыне.

Поскольку я была в Сиве уже в третий раз, я испытала чувство, как при возвращении домой. Снова я пила финиковые молочные коктейли в «Шали Лодж» (самом шикарном отеле города), каталась на тележке с осликом, принадлежащей Ахмеду, а на закате взбиралась на крепость, чтобы послушать призыв к молитве, доносящийся из мечети.

За первым призывом следовал второй, и вскоре они сливались в хор. В Шали до сих пор сохранилась старая мечеть – слегка накренившаяся примитивная глиняная башня, рядом с которой трещал мегафон, водруженный на верхушку лысой пальмы.

Я отправилась кататься на велосипеде по улочкам Сивы, и меня охватило чувство свободы. Множество детей, мальчишек и девчонок, окрикивали меня:

– Как вас зовут?

Я отвечала по-арабски:

– Исме Даллал.

А они снова бежали за мной:

– Как вас зовут?

Я всех их спросила:

– Исмик эх? – «Как тебя зовут?»

В ответ я услышала столько выкриков – «Амель!», «Фатма!», «София!», «Нур!», «Ахмед!» «Мухаммад!», – что было невозможно запомнить, кто есть кто. Вдруг что-то толкнуло меня сзади, и я потеряла равновесие. Оказалось, за мной бежал крупный умственно отсталый мальчик и изо всех сил толкал велосипед. Дети сразу же набросились на него, и он прекратил делать это.

Тут ко мне подскочила маленькая девочка с каштановыми косичками и спросила:

– Америка?

– Аива – «Да», – ответила я.

С убежденностью эксперта она заявила:

– Америка хорошо, Буш плохо.

– Америка хорошо, Буш плохо, – эхом отозвались другие дети.

Я крутила педали своего взятого напрокат расшатанного розового велосипеда, колеся сквозь пальмовые заросли к храму оракула Амона, развалины которого были гораздо старше Шали. Охранник показал мне то, что осталось от постепенно разрушающегося храма, провел меня по лабиринту коридоров, поднимающихся на высоту нескольких лестничных пролетов. В развалинах находились два древнеегипетских зала, где жрецы Александра Великого узнавали волю богов и передавали ее людям.

Фараоны двадцать восьмой династии были обязаны являться в Сиву и получать одобрение жрецов, которые нарекали фараонов сыновьями Амона Ра, верховного бога. Впоследствии их изображали с бараньими рогами на голове – символом Амона.

Александр хотел узаконить завоевание Египта, объявив, что обладает божественной силой. В легенде говорится, что по пути в Сиву у его людей кончились запасы воды, но их спасла внезапно разразившаяся гроза, а потом, когда легионы Александра заблудились в пустыне и уже потеряли всякую надежду, два ворона вывели их к Сиве. Александр потребовал встречи с оракулом наедине, и с тех пор на монетах его изображали с бараньими рогами. Он поклялся, что будет погребен в Сиве, но скончался в Вавилоне, а похоронили его в Александрии. И вот однажды тело исчезло. Многие верят, что Александр погребен в оазисе, где он нашел свое место.

На выходе из храма меня окружили дети, требуя бакшиш («деньги»). Две маленькие девочки увязались за мной, повторяя: «Хенна?» [19]. Я кивнула, надеясь, что они пригласят меня к себе домой. Однако меня усадили тут же на ступеньку, разгладили на руке кусок винила с вырезанными цветами и нанесли поверх трафарета темно-зеленую пасту с водой. Пока я сидела, подбежали еще восемь детей. Кого здесь только не было: от двухлеток до девочек лет восьми – десяти в платьицах с оборочками, блестками и бусинами. Дети окунали зубочистки в зеленую пасту и рисовали узоры на моем запястье.