Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

Нессельроде беспокойно заерзал в кресле и недовольным голосом заявил:

– Особый комитет не имеет права суждения об обще­государственной политике...

– Я и не вмешиваюсь, – огрызнулся Перовский. – Я только прошу разъяснения по вопросу о фактическом по­ложении амурских и сахалинских дел, которое не может составлять для нас, членов особого комитета, тайны...

Нессельроде на клочке бумаги черкнул карандашом не­сколько слов и передал Сенявину, тот нехотя поднялся.

– Все дело в настоящий момент, – сказал он, – заклю­чается в следующем: вопрос об Амуре и его использовании весьма озабочивает департамент уже давно, и через наших агентов с достоверностью удалось установить, что устье Амура охраняется войсками китайцев, армией в количестве четырех тысяч человек, а вдоль Амура построено от трех до пяти крепостей. Что касается Сахалина, то его население давно признало над собой власть Японии. В открытиях Не­вельского пока что, после исследований Лаперуза, Бротона, Крузенштерна и Гаврилова, мы вправе сомневаться... Теперь, я думаю, понятна та осторожность, с которой нам надо действовать в упомянутых местах.

– Нет, ваше превосходительство, совсем непонятна, как непонятно и многое другое, – горячо ответил Меньшиков, – и я вижу в этом вопросе полное неблагополучие. Вы гово­рите, китайские войска, крепости... Когда же они появились там? Без нашего ведома или с нашего согласия? И кто и когда устанавливал границу с Китаем, как известно, остав­ленную открытой по Нерчинскому трактату? Азиатский де­партамент делал запрос по этому поводу? Имеет ответ? До какого же пункта китайцы свободно могут продвигаться еще далее со своими войсками и крепостями к нам, в глубь страны? Разве мы отказались от Амура? Те же вопросы я должен задать и о Сахалине. Когда население его стало японским? Были ли запросы? И почему все-таки мы должны верить этим сказкам с их известными грозными картонны­ми крепостями и непроверенным донесениям, почерпнутым нашими агентами из иностранных источников?

Обмен мнениями явно переходил в спор, а моментами казалось, грозил перейти и в открытую ссору. Нессельроде дал знак глазами министру финансов Вронченко.

– Я считаю своим долгом поддержать образ действий азиатского департамента, – сказал тот, – важнейшая для государства внешняя торговля через Кяхту сама по себе уже висит на волоске, а малейшая неосторожность с нашей сто­роны может ее совсем погубить, и я прошу иметь это в виду при всех рассуждениях.

– Ничего не понимаю, – горячился Перовский, не обра­щая внимания на Нессельроде, который показывал жеста­ми, что он не давал слова. – Ни-че-го не понимаю: как же в таком случае надо расценивать запрет внушительной экс­педиции Путятина в сорок четвертом году и в то же время посылку слабенькой экспедиции Ахте в сорок восьмом году? Которая, не будь она задержана Муравьевым, несомненно, могла бы взбудоражить китайцев? И, наконец, тут уж со­всем несерьезная посылка, чуть ли не на одном дикарском челноке, Гаврилова для таких исследований, для которых нужна эскадра... И вот в то же время сделавший большое дело для выяснения истины Невельской оказывается пре­ступником!..

– Лев Алексеевич. – старается остановить Перовского Нессельроде, – вы уже кончили?

– Извините, ваше высокопревосходительство, я еще не досказал. Англичане, не говоря о Соединенных Штатах и Франции, завладели пятью портами Китая и нашу кяхтинскую торговлю, о которой так беспокоится министр финан­сов, того и гляди, совсем добьют своей конкуренцией.

– Лев Алексеевич, я вам слова не предоставлял! – по­вторил Нессельроде и, желая отвлечь комитет от острой темы, предложил выслушать объяснения капитана Невель­ского.

Взоры участников совещания с любопытством уставились на маленького Невельского, невзрачный и мирный вид кото­рого никак не вязался с невольно создавшимся представлением о каком-то забияке. Особенно быстро и неприязненно обшарил его глазами с головы до пят тут же взявший слово Чернышев.

– Мы считаем, – произнес он торжественно, – что вы, лейтенант Невельской, являетесь прямым и сознательным нарушителем ясно выраженной воли его императорского величества, причем вовлекли в это тягчайшее преступление подчиненных вам офицеров. Это заставило особый комитет представить вас к разжалованию в матросы. Что вы на это можете ответить?

– Поскольку особым комитетом уже сделано представ­ление о разжаловании без предварительного истребования от меня объяснений, как то следует по уставу, – с ледяным спокойствием сказал Невельской, вызывающе глядя на Чер­нышева, не выдержавшего прямого взгляда, – то теперь только государь император может наказать или жаловать меня, как ему будет угодно. Я же сделал то, что при создав­шихся обстоятельствах, как верноподданный, считал полез­ным и необходимым в интересах царя и отечества. Осмелюсь также обратить внимание вашей светлости, что согласно высочайшему приказу от шестого декабря прошлого года я ношу штаб-офицерское звание и чин капитана второго ранга, а не лейтенанта, – и он скосил глаза на свои эпо­леты.

Чернышев рассердился и вызывающе сказал:

– Помимо всего, капитан Невелбской, вашим ра­портам мы не верим, они противоречат имеющимся у нас данным.

– Ваша светлость, – вдруг насмешливо улыбнутся Не­вельской, стараясь поймать взгляд Меньшикова: он решил использовать свой разговор с ним. – В том, что вы не ве­рите, нет ничего удивительного: в открытие северного про­лива неизвестному Берингу не верили целых полстолетия. Наше положение, мое и товарищей, еще труднее – своим от­крытием мы, неизвестные мореплаватели, разрушили почти полувековые, прочно укоренившиеся в умах заблуждения известного мореплавателя Крузенштерна. Не верить и со­мневаться, конечно, можно, а вот опровергнуть наши утвер­ждения нельзя. И я прошу либо признать наши утвержде­ния, либо назначить авторитетную проверку на месте, в устье Амура и в проливе. – И, видя, что все осклабились в улыбках, добавил: – Эта спешная проверка на месте тем нужнее, что необходимого для признания полустолетнего срока, о котором я упомянул, мы не дождемся. И я боюсь, что признание нашего открытия со стороны англичан воспо­следует гораздо скорее.

Он замолчал, с удовлетворением наблюдая, как, несмот­ря на серьезность положения, слушатели искоса посматри­вали на Нессельроде, давились смехом, сморкались и выти­рали слезы.

– Господин Невельской, – строго сказал Нессельроде, – вы хотите с отрядом в семьдесят человек занять устье Аму­ра и утвердиться там. А известно ли вам, что там китайцы содержат громадное войско и построили несколько кре­постей?

– Ваше сиятельство, на месте я имел возможность в точности убедиться, что в устье Амура нет не только ки­тайских войск, но и мирных китайцев, есть только свобод­ные гиляцкие поселения, и захаживают иногда маньч­журские и наши сибирские купцы для торговли. Что ка­сается мирнейших гиляков, то для поддержания среди них авторитета и повиновения достаточно и двадцати пяти человек.