Жюль Верн - Упрямец Керабан

И, продолжая смеяться, Неджеб надела на кисти девушки два великолепных браслета, еще более ослепительных на белой и теплой коже, чем в футляре.

Амазия ей не мешала. Все эти драгоценности напоминали ей об Ахмете и как бы разговаривали с ней под непрерывную болтовню Неджеб.

— Милая Амазия!

Услышав эти слова, девушка стремительно поднялась. Молодой человек, чьи двадцать два года хорошо гармонировали с семнадцатью годами невесты, стоял рядом с ней. Темноволосый, рост — чуть выше среднего, осанка — одновременно изящная и гордая. Блестящие черные глаза красноречиво говорили о нежности и страсти. Тонкие усики, очерченные по албанской моде, контрастно подчеркивали, при улыбке, белизну зубов. В общем, — вид очень аристократический, если этот эпитет можно применить в стране, в которой он не употребляется, поскольку наследственной аристократии здесь не существует.

Ахмет был одет истинно по-турецки. Да и могло ли быть иначе с племянником человека, который считал бесчестием европеизацию одежды на манер государственных чиновников? Куртка, вышитая золотом, шаровары [144] Шаровары — широкие и длинные штаны, мужские и женские, стянутые понизу, у щиколоток. безупречного покроя, не отягощенные позументом дурного вкуса, пояс, грациозно обвивавший стан, феска, отделанная сарыком [145] Сарык — кисточка на феске. из хлопка, сапоги из сафьяна — в таком облачении юноша выглядел чрезвычайно выигрышно.

Ахмет подошел к девушке, взял ее за руки и ласково усадил в кресло.

— Господин Ахмет, нет ли вестей из Константинополя? — спросила Неджеб.

— Никаких, — ответил Ахмет. — От дяди Керабана нет даже деловых распоряжений.

— Что за человек! — воскликнула молодая цыганка.

— Я нахожу необъяснимым, — продолжал Ахмет, — что курьер не привез корреспонденции даже из его конторы. Сегодня как раз тот день, когда дядя регулярно улаживает дела со своим одесским банкиром. И что же? Ваш отец, милая Амазия, не получил никакого письма по этому поводу!

— В самом деле, дорогой Ахмет. Со стороны негоцианта, столь аккуратного в делах, как ваш дядя Керабан, это удивительно! Может быть, телеграмма?..

— Ему! Посылать телеграмму! Но, милая Амазия, вы хорошо знаете, что дядя не посылает сообщений по телеграфу, как и не ездит по железной дороге! Никакая коммерческая выгода не заставит его использовать эти современные изобретения… Я думаю, что он предпочел бы получить плохую новость в письме, чем хорошую в виде телеграммы! О, дядя Керабан!

— Однако вы ему писали, дорогой Ахмет? — спросила девушка, нежно глядя на своего жениха.

— Я десять раз писал, чтобы ускорить его прибытие в Одессу, и просил установить более близкую дату для празднования нашей свадьбы. Я повторял ему, что он варвар, а не дядя…

— Хорошо! — воскликнула Неджеб.

— Бессердечный дядя, хоть и хороший.

— Ну. — Неджеб скептически усмехнулась, покачав головой.

— Черствый человек, а ведь он мне — как родной отец… На все это дядя мне ответил, что, кроме прибытия до истечения шести недель, ничего другого от него требовать нельзя.

— Так что нам придется ждать проявления его доброй воли, Ахмет.

— Ждать, Амазия, ждать!.. — развел руками бедный жених. — Он крадет у нас столько счастливых дней!

— И при этом безнаказанно! В то время, как арестовывают воров, да, воров, которые причиняют гораздо меньше вреда! — воскликнула Неджеб, топнув ногой.

— Что вы хотите! — сказал Ахмет, — Я все-таки еще раз попробую смягчить дядю Керабана. Если завтра он не ответит на мое письмо, то я поеду в Константинополь и…

— Нет, милый Ахмет, — ответила Амазия, схватив молодого человека за руку и как бы желая удержать его. — Я буду больше страдать от вашего отсутствия, чем получу удовольствия от нескольких выигранных дней для нашей свадьбы. Нет! Останьтесь! Кто знает, не изменят ли какие-либо обстоятельства решение вашего дяди.

— Изменить решение дяди Керабана! — ответил Ахмет. — С таким же успехом можно пытаться нарушить ход светил, поместить луну на место солнца, изменить законы неба.

— Ах, если бы я была его племянницей! — воскликнула Неджеб.

— И что бы ты сделала? — спросил Ахмет.

— Я… Я так ухватила бы его за кафтан, что…

— Что порвала бы ему кафтан, Неджеб, и ничего больше.

— Ну, так сильно дернула бы его за бороду…

— Что его борода осталась бы у тебя в руке.

— И все же, — сказала Амазия, — господин Керабан — лучший из людей.

— Конечно, конечно, — ответил Ахмет. — Но до того упрямый! Если бы он стал тягаться в упрямстве с мулом, то я не поставил бы в этом споре на мула [146] Мул — помесь осла с кобылой. .

В одной из боковых дверей галереи появился слуга.

— Господин Ахмет, — обратился он к молодому человеку, — там иностранец, который хочет с вами поговорить.

— Кто такой? — спросил жених.

— Некий мальтийский капитан. Он очень настаивает, чтобы вы его приняли.

— Хорошо! Я иду…

— Мой дорогой Ахмет, — сказала Амазия, — примите его здесь, если, конечно, он не прибыл с секретной миссией.

Это, наверное, капитан вон той очаровательной тартаны? — заметила Неджеб, указывая на маленькое судно, бросившее якорь прямо перед домом.

— Возможно! — ответил Ахмет. — Пусть войдет.

Слуга удалился, и через мгновение иностранец появился в дверях галереи.

Это действительно был капитан Ярхуд, командир тартаны «Гидара» — быстроходного корабля грузоподъемностью в сотню тонн, столь же приспособленного для каботажного плавания по Черному морю, как и для навигации в масштабе всего Леванта [147] Левант — общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземного моря (Сирия, Ливан, Египет, Турция, Греция, Кипр, Израиль); в узком смысле — Сирии и Ливана. .

К крайнему огорчению Ярхуда, ему пришлось немного задержаться. После своего разговора со Скарпантом, интендантом господина Саффара, он, не теряя ни часа, перебрался из Константинополя в Одессу по железным дорогам Болгарии и Румынии. Таким образом, капитан на несколько дней опережал господина Керабана, который при своей старотурецкой медлительности одолевал от силы пятнадцать — шестнадцать лье в сутки. Но погода в Одессе была такой плохой, что мальтиец не рискнул вывести «Гидару» из порта, и ему пришлось ждать, пока ветер с северо-востока не опалит немного землю Европы. И лишь только этим утром его тартана смогла стать на якорь напротив виллы. Отсюда и опоздание, которое было ему очень невыгодно и сводило почти к минимуму его преимущество во времени перед господином Керабаном.

Теперь Ярхуд был вынужден действовать, не теряя ни дня. План его был разработан до мелочей: сперва хитрость, а если не удастся, тогда — сила. В любом случае требовалось, чтобы в этот же вечер «Гидара» покинула одесский рейд с Амазией на борту. Прежде чем будет поднята тревога и тартану начнут преследовать, она уже окажется вне досягаемости благодаря северо-западным бризам.