Виктор Георги - Путь на Грумант

Так, на исходе своей первой терской зимы, став редактором местной районной газеты, выбрался я в село Тетрино колхоза «Беломорский рыбак». Решил посмотреть отдаленное хозяйство, познакомиться с людьми. Зимой два раза в неделю на импровизированном аэродроме ждали здесь жители неприхотливый АН-2, да чаще всего напрасно — в распутицу месяцами село отрезано от «большой земли». Только летом оживают ветшающие избы. Обзаведясь на стороне семьями, приезжают в отпуска бывшие хозяева. Наперегонки гоняет по деревне ребятня, в охотку помогая старшим и сено косить, и телят пасти. Успевают привыкнуть дети к парному молоку, полюбить вкусные колхозные сливки — и то хорошо. А сливки эти настолько густы, что наутро из остатков сбивают к завтраку масло.

В кабинете председателя колхоза «Беломорский рыбак» прикреплен кнопками к стене самодельный календарь внутрихозяйственных работ. Самые протяженные по времени — вывозка дров, сена, удобрений. С июня начинается промысел семги, а как только очистится ото льда Горло Белого моря — навигация. Все остальные работы коротки, как росчерк пера: яровизация, весенняя пахота, ремонт жилья… Сезонность. Как избавиться от нее рыбакам-колхозникам побережья? Чем занять людей в зимние месяцы и как управиться с грудой летних неотложных дел, когда почти все мужики сидят на тонях, ждут — стерегут красную рыбицу?

Война подрубила корни терских сел, поставив скромные обелиски с именами не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной земляков. Их детей, уже в пятидесятых годах, позвал город, заставил покинуть отчие места. А оставшиеся люди как и год, два, десять, сто лет назад продолжали рыбачить, бить морского зверя, промышлять пушного. Свыкшись со своим положением, поморы все осторожнее относились к любым изменениям. Устали, затаились, а не принесут ли они новые напасти, не отнимут ли единственное, что осталось у людей: именное рыбное угодье да землю с покосившимися крестами родительских могил? Не с тех ли пор стали поговаривать по селам, что невмочь колхозам быть многоотраслевыми, развивать животноводство? И не только поговаривать.

Летом разъезжаются колхозники по тоням, где берут идущую с моря семгу, а вот зимой жизнь замирает. Самая тяжелая работа — дрова заготовлять. По побережью леса не так много осталось. И решили как-то в Тетрино одним махом убить сразу двух зайцев: с дровами быть и от лишних хлопот с общественным животноводством избавиться. Сказано — сделано: организовали субботник и распилили на дрова добротный телятник… Не верится, что при крестьянской хватке не подумали колхозники о последствиях. В том-то и дело, что подумали, и крепко! А потом сходили в сельский магазин, посмотрели на полки с доставленными за сотни верст маслом, банками сухого, сгущенного и пастеризованного молока и разошлись по домам. Может, посылки родственникам с продуктами в среднюю полосу России отправлять, в обратный путь доппайком… А когда не было этого изобилия, не 20, а 40 коров держали в «Беломорском рыбаке». Да столько же скота в личном пользовании было. Теперь все покупают свежее молоко на ферме — его на несколько десятков жителей вполне хватает.

По данным районной госстатистики сейчас на все Терское побережье в личных подсобных хозяйствах числится… одна корова. Хоть в музей ее веди, а не в хлеву держи. И это в районе, где сосредоточена большая часть естественных кормовых угодий Мурманской области, до половины всех сенокосов, две трети пастбищ. Для декорации на радость редким туристам раскинулись обширные лайды — заливаемые водой луга с прекрасной молокогонной травой. Сохранился еще в хозяйствах и. высокопродуктивный скот, а относительно мягкий климат этих мест, казалось бы, должен привлечь на поселение новых людей. Да, видно, порвалась в них жилка древних новгородцев. А если это не так, то что же за река огненная преградила людям дорогу, заказала путь на берег более чем миллионному населению области?

Ответ прост. Заявив, что они не готовы к приемке молока и мяса от терских колхозников, руководители местной промышленности по сути дела отмахнулись от них, оставили колхозников наедине со своими проблемами. Лишили хозяйства рынков сбыта. А убыточность, бессмысленность своего труда погасили природную творческую смекалку поморов. Зачем напрягаться, если знаешь, что молоко все равно будет продано за бесценок или скормлено скоту? Возникло даже мнение о новом укрупнении оставшихся трех от недавних двенадцати колхозов.

Неперспективность, отягощенная отсутствием элементарных с точки зрения горожанина бытовых удобств, породила и своеобразную семейную агитацию. Смысл ее в ориентации самими родителями своих детей на выезд из села. Мол, мы уж здесь доживем век, а вам нечего мучиться. И правы ведь! А ты, уважаемый читатель, посоветовал бы повзрослевшей дочери остаться искать женихов в терском селе? Вряд ли. И перестают колхозники верить, что на речке Чаваньге можно вновь поставить маленькую гидроэлектростанцию, не вызывает у них энтузиазма мысль о значительном увеличении поголовья оленей, хотя ягельных мест в округе для этого достаточно, не хотят жители лишних хлопот с организацией зимнего лова озерной рыбы. И не в отдаленности здесь дело.

…Пробежав на лыжах десяток-другой метров, замер на сельском аэродроме долгожданный самолет. Первым на мотонартах подъехал к нему почтальон. Потом уже подбежали пассажиры с чемоданами, рюкзаками, бидонами. Несколько минут — и под крылом с одной стороны пологая озерная тундра, с другой — Белое море. Самая южная точка Кольского полуострова. Остаются в памяти измеренные по побережью снежные километры. Зароды сена с накинутыми на них сетями (не для зайцев заготовляли!). Деревни, где по субботам так топят бани, что в воскресенье до вечера стоит туман.

Остаются в памяти дороги. Автострада от Мурманска до Кандалакши и грунтовый путь до Умбы: на «Жигулях» 6–7 часов езды с комфортом. Твердый, как взлетная полоса, песок отлива под Кузоменью. Пыльные дороги-тропы между селами, на которых твои следы пересекают отпечатки медвежьих лап. И обманчивое ночное бездорожье, когда снегоход, минуя опасные спуски, уверенно идет по старой колее. Путь не самый короткий, но верный. Можно бы срезать морскую губу, но есть риск застрять в накопившейся под настом воде или наскочить на ропак — одинокую, ребром стоящую льдину. Ее лучше объехать, да разве в ночи углядишь? А еще лучше, добравшись до избы, поскорее 'отогреться крепким чаем. И только потом выйти на крыльцо и слушать невидимый в темноте прилив. Там, за береговой линией припая, гулко дышит студеное море…

Хозяйка дома — Нина Гордеевна — угощая гостей, поставила на стол две сковороды. Одну с семужьей печенью, другую — с жареной рыбьей икрой. За разговорами вспомнили рыбаки, что после войны был на фактории свой маленький консервный завод и не выбрасывали в реку, как сейчас, внутренности красной рыбы. Конечно, требования к качеству пищевой продукции возросли, но ведь обидно терять такие деликатесы…