Николай Рыжих - Бурное море

— База, база, подожди часик, я — «Пятерка».

— В чем дело, «Сорок три ноль пять»?

— Нашел косяк трески, иду в замет. Через час подам рыбу.

— Вы серьезно, «Сорок три ноль пять»? Где?..

Но тут в эфире разорвалась бомба — капитаны, перебивая и заглушая друг друга, стали спрашивать у Андрея координаты.

— Да здесь я нахожусь. Здесь... в двадцати минутах хода от базы к весту. Замет верчу... к бую подхожу.

— Вижу...

— Ясно...

— Спасибо, Андрюша!

Джеламан прямо с миской каши влетел в рубку, выхватил у меня микрофон:

— Андрюша, косяк большой?

— Заливки на три... Но я весь брать не стал, отколол только третью часть.

— Обнимаю тебя, Андрюша! — Джеламан кинул миску и бросился к рулевой баранке. Врубил самый полный ход. — Дед, добавь из загашника! Парни, по местам!

— Есть!

— Чиф, невод к работе!

— Есть!

Когда подлетели к «Пятерке», она уже выбрала ваера и дала полный ход, чтобы вырвать невод из глубины. Джеламан застопорил ход и лег в дрейф, чтобы глянуть, что она поднимет, — может, ошибка, может, на медузу налетел Андрей. То же сделали и другие суда, которых, кстати, покачивалось в дрейфе уже с дюжину, и столько же виднелось во все стороны по горизонту.

Сам Андрей стоял на палубе у самого борта — старпом распоряжался в рубке — и смотрел перед собой. Кивком головы здоровался с подлетавшими. Взгляд его был чуть прищуренный — многолетняя привычка от смотрения в дали моря, — спокойный и равнодушный; вот сколько лет я знаю Андрея, взгляд у него всегда такой: спокойный, равнодушный, устремленный куда-то вдаль и будто в самого себя. Никогда я не видел, чтобы Андрей улыбался или чтобы какое-нибудь выражение огорчения было на его лице. Всегда одно и то же: вдаль, с раздумьем, равнодушный и спокойный.

— Неужели только треть косяка взял? — сомневался дед. — Ведь база рядом, всю ведь можно брать...

— Никогда всю хапать не будет, — сказал Джеламан.

— Не верю...

Не верил не только дед, но и все, кто подскочил сейчас к Андрею и ждали, что он поднимет. Ну почему ему не обловить весь косяк, ведь база сама подойдет и заберет всю рыбу, сколько бы ее ни было. Почему добровольно упускать такую удачу, отказываться от такой рыбы? В прошлом году Серега Николаев в северной части Маркеловской банки нашел такой косяк, захватил его весь, вызвал плавбазу и даже плашкоуты — перегрузчики из Анапки — и сдал пять грузов, космически взлетев на первое место. А тут и вызывать базу не надо, она рядом...

— Привет, Андрюша! — крикнул капитан с закачавшегося рядом сейнера — когда с полного вперед дается полный назад, сейнер, как утка, раскланивается в волнах и пене от собственного винта.

Андрей поднял голову — и опять все то же: спокойствие и равнодушие и взгляд вдаль.

Лет семнадцать я знаю Андрея.

Смотрел я сейчас на Андрея, и передо мной проходила вся его жизнь...

Несколько слов о внешности Андрея.

Я никогда его не видел небритым или в грязной рабочей одежде. В наших условиях работы это почти невозможно. Рубашки он носит белые, полотняные, всегда свежие и всегда не застегнутые на верхнюю пуговицу. На берегу неизменная его одежда: форменный костюм без галстука, свежая белая рубашка, не застегнутая на последнюю пуговицу, форменная фуражка и щегольской светлый плащик. Он всегда молчит. Кстати, и все парни с его «Пятерки» носят мореходки, светлые плащи, форменные фуражки, белые полотняные сорочки. Тоже не отличаются болтливостью. Никогда никого из них я на берегу не видел «под парами» или чтобы «выступал» дома, что часто бывает в семейной жизни. Сама «Пятерка» такая же чистенькая. Все на ней: и невода, и лебедка, и стропы, и брашпиль, и кубрик, и палуба опрятно... как-то внутренне красиво.

Два года назад они занимали первое место, взяли три плана — никто из них не хвастался, не выпячивал грудь и не кричал: «Во какие мы!» В этом году им крупно не повезло — теряли весной невод с ваерами — и никто не огорчался. В этом году у них дела вообще плохие, на одном из последних мест сейчас, но это их не трогает... всё такие же.

На Камчатку Андрей приехал двадцать лет назад, приехал с другом — детдомовские они.

Первые годы работали матросами, потом послали их на штурманские курсы, стали капитанами.

Это были настоящие друзья, настоящие!.. Как-то в случайной потасовке на Андреевого друга замахнулись ножом, Андрей загородил его. Нож воткнулся Андрею в грудь... в грудном кармане был портсигар, нож вреда не причинил.

У них было все общее, начиная еще с детдомовских времен: одежда, мысли, деньги. Когда стали капитанами, да еще знаменитыми капитанами, — рыбачили они хорошо, особенно Андрей, — денег стало много, полный чемодан — сберкасса далеко, в чемодан складывали. И когда деньги уже не вмещались в этом хранилище, в одно прекрасное время дружок Андрея с этим чемоданом скрылся. Андрей не стал его ни догонять, ни разыскивать.

Ясное дело, что этот случай не сладко пережился Андреем... Но человек без друзей, хотя бы одного, жить не может. С другим парнем Андрей подружился. Когда Андрей женился и у него родилась девочка, Света, у Андрея не было ни дома, ни квартиры — в те времена у нас на Севере туго было с жильем, в основном каждый себе сам строил домик, а сезонники и холостые рыбаки жили зиму в общежитии.

Наступила зима. Нужен был уют, тепло для малышки. И тут кто-то, уезжая с Камчатки, продавал дом. Андрей купил, вернее, договорился, что купит, поехал в Оссору в сберкассу — теперь он деньги держал на сберкнижке. Когда привез деньги, его новый дружок у хозяина дома перекупил дом, переплатив, — деньги у него были при себе.

Тоня, жена Андрея, приехала по вербовке, сезонницей, на обработку нерестовой сельди, которую Андрей, кстати, так хорошо ловил. К этому времени он был уже знаменитым капитаном, имел уже орден Трудового Красного Знамени.

Тоня приехала из глухой деревушки. Кроме спецовки — телогреечка, резиновые сапоги, брезентовые рукавицы, — у нее в баульчике были шерстяные носочки бабушкиного изготовления, кофточка, простое платьице, туфельки.

И тут вышла замуж за знаменитого капитана, у которого денег!.. В таких случаях обычно вновь испеченные «капитанши», «миллионерши» бросают работать, обзаводятся шеренгами туфель и отрядами платьев, дорожайшие шубы приобретают. Как-то в магазине я слышал разговор двух стареньких женщин: «Приедет она с материка, комбинация у нее из полотенцев, а выйдет замуж за какого-нибудь капитана, купит доху, накрасит губы и ногти, и уже к ней не подойти — капитанша». Надевают по нескольку ожерелий на шею и перстни на все пальцы. С Тоней же этого не произошло, никакими манто она не забронировалась, никаких брошек-доспехов не вешала на себя, а была как все. Только работать перешла в диспетчерскую, чтобы поближе быть к Андрею. И верно, она стала поближе к нему. Ночью, когда эфир относительно свободен от переговоров, она все время разговаривала с «Пятеркой», особенно в ночи ее дежурства. Как ни включишь ночью рацию, там Тонин голосок: «Андрюша, а как сегодня ловил? Невод не порвал? Я с Володей Сигаем послала тебе теплые носочки, рубашек и банку тушеной капусты. Как сейчас у тебя с желудком? Изжога бывает? Андрюша, я тебе с «Двадцаткой» пошлю свеженькой сметанки и яблочек...»