Станислава Рамешова - Страна золотых пагод

Город возник на пыльной равнине в невиданно короткий срок. Под искусными руками талантливых плотников, столяров, художников, резчиков и скульпторов вырастали всем на удивление монастыри, дома, храмы. Через три года в Мандалае уже жило двести тысяч человек, тогда как в Рангуне, строившемся много лет, — втрое меньше.

Миндон провозгласил Мандалай «центром Вселенной». Сюда на Пятый буддийский собор съехались со всего мира две с половиной тысячи монахов. Это было в 1871 году, через тысячу девятьсот лет после Четвертого, Цейлонского собора, где были впервые записаны на пальмовых листьях священные тексты. Мандалайский собор длился пять месяцев. Все это время рассматривались, сличались буддийские тексты.

Памятью об этом событии стала уникальная пагода Кутодо у подножия холма. Собственно, это «книга» из камня, призванная сохранить для потомства исправленные священные тексты. В «книге» семьсот двадцать девять «страниц» — белых мраморных плит с выдолбленными на них текстами и именами преданных буддизму бирманских королей. Мраморные «страницы» окружают центральную ступу длинными рядами.

Чтобы посетить все мандалайские храмы, не хватило бы месяца.

— Не забудь про зейджо, — напутствовали меня друзья в Рангуне, — не пожалеешь.

Зейджо всего-навсего базар, но базар красочный. Вся многонациональная семья Бирмы собирается здесь в базарный день. Крестьяне и ремесленники идут пешком, иногда приезжают в фиакрах, запряженных малорослыми, но крепкими и ладными лошадками.

Меня удивила чистота рынка. Тщательно подметенные ряды крытого зейджо были гораздо чище рангунских.

Есть в Аракане статуя, слава которой соперничает со славой Шведагона. Это Махамьямуни — «Величественный святой» — статуя сидящего Будды, самая священная из всех, поскольку именно она, как утверждают хроники, имеет наибольшее портретное сходство с Великим учителем.

Однажды, рассказывает легенда, люди пришли к Будде и просили позволить изготовить статую, которая осталась бы на земле в память о нем, когда его не станет. Он согласился, и такая статуя была отлита из бронзы. Оставалось лишь прикрепить голову к туловищу. Но это оказалось сложным. Голова вновь и вновь отделялась.

Тогда сам Будда пришел на помощь мастерам. Он обнял статую и семь раз прижал к груди. После этого работу без труда можно было закончить. Великий учитель завещал почитать эту статую, как его самого. По преданию, до конца жизни Будда разговаривал со статуей. Однако перед смертью он приказал статуе замолчать, иначе люди тревожили бы ее бесконечными просьбами и невыполнимыми желаниями.

С того момента статуя не издала ни звука. Она останется немой до того момента, когда нужно будет поведать людям о приходе в мир пятого Будды — Ариматрейи.

Стало быть, онемела.

В Бирме миллионы ликов Будды, дышащих покоем и умиротворенностью, с вечной, загадочной, скорее снисходительной улыбкой. Но лицо Махамьямуни жесткое и неприступное. С устало прикрытыми веками, оно выглядит почти грозным. Старики говорят, что со временем лицо статуи приобрело выражение недовольства оттого, что человечество изменилось к худшему.

Время ли преобразило священный лик, или он изначально был таким — не известно. Но вот то, что контуры статуи изменили люди, — это факт. Статуя разбухла, стала бесформенной от наклеенных на нее золотых листков; этот драгоценный слой достиг уже пяти сантиметров и продолжает расти.

— Лишь на лицо запрещено наклеивать листки золота, — сказали мне.

— Почему?

— Лицо Махамьямуни не должно утратить своих первоначальных черт.

Я встала позади поунджи, склонившихся перед статуей. Такая достопримечательность стоила того, чтобы с ней познакомиться поближе. Тихонько, чтобы не отвлекать сосредоточенного внимания верующих, обошла я ее с другой стороны и приблизилась к золотому колоссу.

И вдруг какое-то необычное ощущение, словно меня сверлит дюжина глаз, заставило меня оглянуться. Действительно, многие стоявшие позади с удивлением смотрели на меня. В чем дело? Может, великий Махамьямуни не выносит стоящих близ него? Но ведь я не исповедую буддизм…

И тут метрах в трех на стене я увидела табличку, которая разъясняла на английском и бирманском языках, что женщинам разрешается приближаться к статуе только до обозначенной черты.

Немедленно делаю несколько шагов назад, за черту, и внимание к моей особе сразу же пропадает.

Когда бирманцы в 1784 году заняли Аракан и вывезли оттуда статую Будды, люди больше сокрушались о потере священной реликвии, чем об утраченной свободе.

До сих пор непонятно, как удалось перевезти такую колоссальную тяжесть на огромное расстояние, преодолевая крутые склоны, по бездорожью, пользуясь примитивными транспортными средствами. Легенды намекают на помощь сверхъестественных сил. Но гораздо более существенной, реальной силой оказались двести тысяч пленных, которых бирманцы привлекли к перевозке.

Сам король со всем двором вышел приветствовать статую и даровал ей в качестве рабов при пагоде сто двадцать пять ара-канских семей, первыми добровольно пришедших в Мандалай.

Построенный для статуи храм сгорел, так что сегодняшняя Большая пагода, Пейаджи, относительно молода. Пагодой она лишь называется. На самом деле это огромный храм, построенный для статуи.

Входные ворота храма — хрупкое чудо: дерево, превращенное в ажурное кружево. Семь невесомых крыш, одна над другой, рисуются на фоне синего неба воздушной белизной. Главная лестница ведет в центральный зал, к которому примыкают еще два боковых. Двести шестьдесят две колонны, позолоченные, покрытые фресками, обрамляют лестницу. Между колоннами в два ряда тянутся, как обычно, лавочки, такие же, как в Шведагоне и в сотнях других пагод. И те же в них свечи, зонтики, цветы, гонги, тканевые сумки через плечо…

В главном зале, куда сходятся все лестницы, царит тишина.

Равнодушно взирает на молящихся огромный сидящий Будда — Махамьямуни. Бронзовое четырехметровое божество в толстой золотой «облатке».

На вершине Мандалайского холма, на высоте в двести сорок метров, там, где Будда, по преданию, читал свои проповеди, стоит его каменное изваяние. Три крытые лестницы сходятся к нему — широкие, удобные, с навесом из гофрированной жести, оберегающим путников от солнца и дождя, с площадками для отдыха.

Склоны холма усеяны глиняными черепками. Кувшины, принесенные в дар Будде, разбивают, чтобы их нельзя было использовать еще раз.

Здесь я впервые увидела скульптурное изображение темы трех встреч, побудивших принца Сиддхартху оставить отчий кров и уйти искать истину. То были старец, больной проказой и покойник.