Станислава Рамешова - Страна золотых пагод

Каунхмудо — не традиционная ступа. Это храм с одной лишь статуей Будды внутри. Своей необычной формой она привлекала издалека, но вблизи разочаровывала. Белизна ее оказалась замшелой, а пол внутри был так нечист, что к вечно улыбающемуся божеству босиком идти не хотелось.

— Куда теперь? — спросил Тюнтин. — В какую пагоду?

— Ни в какую. Куда-нибудь к ювелирам. Посмотреть, как чеканят серебряные ковши и чаши.

У каждого города своя слава, которую создают ему мастера. В Магуэ живут лучшие кузнецы, на озере Инле — ткачи, в Мандалае — каменотесы и ювелиры, в Сикайне — чеканщики.

Издавна завоевали славу кустарные ремесла и народные промыслы. Бирманское прикладное искусство народно в истинном значении слова: оно делается руками народа и адресуется народу. В редком доме не найдется керамической посуды, деревянной поделки или бамбуковой плетенки. Из раковин жемчужных устриц бирманцы делают редкостной красоты чаши, светильники, тарелки с ажурной резьбой.

Часами можно смотреть на шелковые ткани ручной работы — «ламе» с золотым и серебряным шитьем. Прежде из этой изысканной ткани шили одежды королю и его свите, теперь в нее облачаются артисты балета.

Под руками народных мастеров оживают нехитрые материалы — глина, тростник, тыква, превращаются в полные очарования вещи.

Никого не оставит равнодушным лаковая миниатюра: на зеркально-черном фоне светится золотая вязь рисунка. Секрет изготовления лаковых подносов и шкатулок бережно пронесли мастера через многие поколения до наших дней.

Технология промысла сложна. Сначала готовят лак. В него входит сок тропического дерева, твердеющий на воздухе и смешанный с различными добавками. Лак наносят на основу, дают высохнуть, тщательно полируют. Повторяют этот процесс несколько раз, пока черная поверхность не заблестит, как зеркало. Тогда на нее наносят тонкий рисунок золотом. Основа изделий чаще всего бамбуковая. Это придает вещам легкость и прочность.

Бирманцы очень любят и очень дорожат всем национальным. «Колониальное мышление», годами насаждавшееся англичанами, не нашло здесь благодатной почвы. Молодежь (за редким исключением) не стремится одеваться на иностранный манер, не стремится жить, «как на Западе».

Бирманцы предпочитают традиционную одежду, матерчатые сумки через плечо, казаны для варки риса, глиняные горшки для воды. Кстати, в условиях жары глиняная посуда удобнее, чем фарфоровая.

Раньше талант ремесленников служил пагодам, монастырям и королевским дворам. Изделия мастеров чеканки предназначались как для почитания Будды, так и для мирских целей. Чаши для риса, ковши для воды, цветочные вазы, коробочки для бетеля — все это издревле изготовлялось для королевского двора из серебра, реже — из золота. Ими короли одаривали верноподданных министров и храбрых военачальников.

Свадьбы, шинпью, натвин — ничто не обходилось без посуды из чистейшего серебра, настолько мягкой, что она прогибалась в руках.

Духовенство не одобряло такую роскошь, не очень-то сочетавшуюся с буддийским правилом быть воздержанным во всем. Оно признавало лишь серебряные алтари, вазы для цветов или чаши для риса, предназначавшиеся Будде.

И сегодня бирманские ювелиры работают так же, как их деды и прадеды. Все делается вручную, буквально на коленях. Вначале будущее изделие имеет вид бесформенного тусклого куска серебра. Его многократно нагревают, карандашом наносят черновой рисунок, а потом с помощью маленьких резцов-молоточков получают сосуд нужной формы. Все зависит от фантазии и искусных рук мастера. Готовое изделие погружают в кипящую воду с квасцами. Ополаскивают в холодной воде с отваром специального масла, полируют — и работа закончена.

Узоры на серебряных сосудах необыкновенно выразительны. Здесь сцены из джатак, из народного быта, сюжеты легенд. Пахари с буйволами, танцовщицы, рыбаки — обычные герои рисунков. Не забыты и сказочные персонажи — билу, чинте, Галоун. Стук молоточков, доносящихся со двора дома, остановил нас. Ворота были распахнуты, и мы вошли. В тени под крышей длинного сарая сидели два мастера — старик и юноша.

— Вам не повезло, — сокрушался Тюнтин. — Уже поздно, работа закончена, все разошлись.

Но нам вполне хватило и этих двоих. С большим интересом мы наблюдали, как они, сидя на корточках, точными и быстрыми движениями чеканили серебряные кружки.

— Здесь есть человек, который может вам кое-что предложить, — шепнул наш верный водитель.

А «человек» уже открывал замок неказистого деревянного амбара. На грубых, неструганых полках блеснуло несколько подносов и ваз филигранной чеканки.

Но когда мы услышали цену, то даже не попытались торговаться. И наверное, зря…

Кстати, сегодняшние чеканные вещи уже не прогибаются в руках. А возникающий на них со временем темный налет красноречиво свидетельствует, что их давно уже не делают из чистого серебра.

— А теперь назад, в Мандалай, — только и смогли мы выдохнуть и в изнеможении плюхнулись на горячие от жары сиденья «голдена».

— Нет, погодите, — возразил Тюнтин, улыбаясь так широко, что видны были все его, без единого дефекта, зубы. — Еще Акедми. Мне сказали, чтобы я обязательно отвез вас туда! — И он обернулся в сторону нашего «почетного эскорта».

Что это — Акедми? Еще одна пагода? Не хватит ли на сегодня?

Но Тюнтин твердо стоял на своем, н мы, смирившись, покорно согласились. Пусть везет, куда хочет.

Через несколько минут он притормозил у внушительного вида здания. Видимо, нас здесь ждали. Навстречу вышла симпатичная, средних лет бирманка и представилась: «Заместитель руководителя института».

Института? Да, об этом говорит вывеска у входа на бирманском и английском языках: «Академия по развитию национальных меньшинств».

Так вот что значило «Акедми» Тюнтина.

Гостеприимная, полная достоинства хозяйка на превосходном английском языке участливо спрашивала, не устали ли мы в дороге? Предложила отдохнуть, немного подкрепиться.

И вот уже мы сидим в прохладной, кондиционированной комнате — рай после знойной улицы — в удобных креслах, за длинным столом. Пол в комнате натерт до зеркального блеска, тихо жужжит кондиционер, на полках у стен настоящая выставка прикладного искусства — вышивки, ткани, шкатулки, ожерелья, сумки и много других работ народных умельцев из самых глухих уголков страны.

Принесли еду. Сэндвичи в белых салфетках (очень кстати, потому что руки у нас не мыты, по локоть в пыли), чашки и чайник зеленого чая.

Две девушки — одна в бирманском лоунджи, другая в одежде народности кая — потчуют нас, а хозяйка рассказывает о целях и задачах Академии.