Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали

— Хочется, конечно, на восток или север, но сейчас, в первую очередь, нужно думать о воде. А она на юге. Нужно вернуться к реке или к ее притокам, сейчас там египтян нет. Пока же помолимся богам, спасшим нас вчера от страшной опасности.

При иных обстоятельствах товарищи могли возразить, но жажда гнала их к воде. Сегодня утром всем досталось по последнему глотку. Местность к югу как будто немного понижалась, а кое-где были видны промоины от давних ручьев. И азиаты, повернув направо, упрямо зашагали навстречу неизвестности. Хуже чувствовали себя животные, которым ни сегодня, ни вчера вечером воды не досталось. Вальтиа шел уверенно, лишь со злостью смотрел на одинокого орла, парящего над ущельем. Нет, мы для тебя — не добыча.

Ущелье оказалось извилистым, крутые края были настолько однообразными, что людям казалось, будто они кружат на одном месте. И везде живая природа притаилась в ожидании дождей. Час проходил за часом, в азиатах поднимались отчаяние и протест. Это было несправедливо: преодолеть опасность от беспощадного врага, вырваться у него буквально из лап, уже сомкнувшихся на горле, только для того, чтобы погибнуть здесь от голода и жажды. Ущелье уже расширилось, высота склонов немного уменьшилась, легкий ветерок слегка охлаждал разгоряченные тела. И вдруг горец издал торжествующий крик, указав налево. Там, среди выгоревшей травы и сухих деревьев, ярко выделялась сочное пятно зелени на фоне глубокой расщелины в склоне. Животные, издавая гортанные звуки, сами повернули туда же. У людей — откуда и силы взялись, все готовы были бежать к спасительной расщелине. Вблизи почва была еще влажной и трава — густой; здесь Вальтиа остановил всех предостерегающим криком, а сам вытащил нож и на каждом шагу лезвием шарил в траве. Осторожность оказалась нелишней, горец разрубил двух затаившихся змей и одну — пытавшуюся ускользнуть.

И вот — вода. Благодаря тени утеса она сохранилась и даже осталась прохладной. Люди упивались без конца, и никто не останавливал этого проявления жадности. Животных приходилось удерживать какое-то время, потом и им дали волю. Затем животные начали пастись, а Паладиг принялся осматривать окрестности озерца. Кое-где остались отпечатки копыт, но старые, давно засохшие, а возле воды их не было. Горец указал вожаку на исчезновение орла-стервятника, потерявшего надежду на гибель людей. Значит, поблизости другой «дичи» не было. Не было и съедобных растений. А нужно было кормиться, путь к реке мог занять несколько дней. Как ни ломал голову ассириец, но выход был только один. Вспомнившие про еду товарищи посылали ему многозначительные взгляды. Желание было общим, но брать грех на себя приходилось ему, Паладигу. Было до слез жаль благородное животное, к тому же выручившее раненого сирийца в тяжелую минуту. Вожак махнул рукой, но сам участвовать в экзекуции не стал. И вскоре горел костер, варился обильный суп из конской требухи, нарезанная пластами конина вялилась на солнце, лошадиная шкура была растянута на копьях для просушки. Интересно, что исчезнувший было орел тут же появился вновь и даже снизился, ожидая отходов. А через час таких кружило в небе уже четверо.

Вода и конина помогли продержаться ровно столько, чтобы азиаты успели добраться до крупного ручья, впадавшего в реку.

Тут пришлось задержаться на пару дней для восстановления сил и для охоты. Здесь опять были леса и дичь. Неутомимый горец сбегал на разведку и быстро добрался до реки. Весть об этом буквально оживила людей, еще недавно смотревших очень мрачно на перспективы поисков пути, и все заторопились. Уже издалека они приветствовали грохот, а вблизи реки кое-кто даже заплакал. Но потом сквозь радость прорезалось недоумение: река ведь прежде текла справа налево, а эта речка — слева направо. Паладиг успел подготовиться к подобным вопросам и начал врать. Это, мол, приток той реки, куда возвращаться нельзя, там их якобы подстерегает ушедший на перехват отряд египтян. Нужно идти вверх по этому притоку на восток, обойти опасный участок, а потом вернуться к «реке». Простодушные спутники легко поверили своему законному вожаку; Нафо подметил легкое смущение и заподозрил истину, но переспрашивать не стал.

Путь к истоку речки оказался дальним, и шли они теперь не по безлюдным местам. Уже в первый день азиаты стали встречать небольшие группы хижин, построенных самым примитивным образом, и темнокожих низкорослых жителей, вооруженных лишь каменными и костяными изделиями и обходившихся без одежды. Речь их совсем не походила на язык нубийцев. Азиатов они совсем не боялись, зато проявляли большой интерес к их вещам, так что приходилось быть бдительными. А на второй день путники пришли в селение, где были и дома солидной постройки, и определенный общественный уклад. Азиаты были должны представиться старейшинам и вести себя солидно, с достоинством. Хотя объясниться и не удалось, все обошлось мирно. Особой заботой был раненый Оя, он уже поправлялся, но мучился жестокими болями в бедре, особенно по ночам. Это жители поняли и проводили гостей к местному колдуну. То был невысокий, толстый, разукрашенный красной и белой красками старик. Без всяких объяснений он подступил к раненому, выслав жестом остальных из комнаты, уставленной деревянными идолами, расписной глиняной посудой и черепами некоторых крупных животных. Старик приступил к заклинаниям, слышавшимся снаружи как неясное завывание. Слова он сопровождал притопыванием на месте и тряской рук, отзывавшейся звоном многочисленных бронзовых браслетов явно нубийского изготовления. Азиат быстро впал в транс, поэтому почти ничего не запомнил, а пробудившись, почувствовал заметное уменьшение боли. И, что еще важнее, колдун подарил Оя мешочек зеленого порошка (по-видимому, травяного) величиной с кулак. Знаками он объяснил азиатам, что порошок нужно принимать на ночь по щепотке и будешь хорошо спать. Обещание подтвердилось на практике, сирийца утром удалось растолкать лишь разнообразными усилиями. Нафо сразу посоветовал Оя впредь соблюдать осторожность и уменьшить дозы. Местные жители проявили большой интерес к ослам, и азиаты, посовещавшись, отдали одного из длинноухих приятелей в обмен на значительные пищевые припасы. Теперь несколько дней можно было не отвлекаться на охоту. Один многоопытный семит посоветовал завязать уходящему ослу глаза, чтобы тот не видел, что уходит один, без приятеля, а нефам дал знак быстрее увести оставшегося длинноухого. Осторожность оказалась оправданной: уже в дороге, обнаружив себя в одиночестве, осел устроил невообразимый скандал, и понадобились усилия десятка людей, чтобы заставить эту верную скотину двигаться.