Жюль Верн - Возвращение на родину

Тогда-то на сцене и появился Дюмурье, осуществлявший командование войсками в Вандее и Нормандии. Его призвали послужить стране своим военным и политическим гением. Он принял предложение и тотчас же составил план кампании: это будет наступательная и оборонительная война одновременно. С ним можно было быть уверенным, что дела пойдут без проволочек.

Однако Германия пока еще не шевелилась. Ее войска не угрожали французской границе, а власти даже неоднократно утверждали: нет ничего, что нанесло бы больший ущерб интересам Европы, чем война.

Леопольд Австрийский тем временем умер. Что станет делать его преемник? Будет ли он сторонником умеренности? Нет, в Вене появилась нота, требовавшая восстановления монархии на основе Королевской декларации 1789 года.

Как и следовало ожидать, Франция не могла подчиниться подобному требованию, переходившему всякие границы. Реакция во Франции на эту ноту оказалась бурной. Людовик XVI вынужденно предложил в Национальном собрании объявить войну Франциску I, королю Венгрии и Богемии. Этот вопрос решили положительно, собираясь нанести удар Франциску I прежде всего в его владениях в Бельгии.

А потому Бирон не замедлил захватить Киеврен, и уже можно было надеяться, что ничто не остановит порыва французских войск, как вдруг под Монсом случилась паника, изменившая всю ситуацию. Солдаты, крича об измене, расправились с двумя офицерами — Дильоном и Бертуа.

Узнав об этом трагическом происшествии Лафайет счел нужным остановить продвижение войск на Живе.

Все это происходило в конце апреля, до моего отъезда из Шарлевиля. Как видите, в тот момент Германия еще не находилась в состоянии войны с Францией.

Тринадцатого июня Дюмурье был назначен военным министром. Мы узнали об этом в Бельцингене до возвращения господина Жана из Берлина. Известие чрезвычайной важности! Теперь легко было предположить, что события изменят свой характер и положение дел прояснится. Действительно, если Пруссия до сих пор соблюдала строгий нейтралитет, то теперь можно было опасаться, как бы она не нарушила его с минуты на минуту. Уже шли толки о восьмидесятитысячном войске, двигающемся к Кобленцу.

В то же время в Бельцингене распространился слух, что командование этими старыми верными солдатами Фридриха Великого [75] Фридрих Великий (1712–1786) — прусский король с 1740 года. будет поручено генералу, пользовавшемуся в Германии определенной известностью, — герцогу Брауншвейгскому.

Понятно, какое впечатление произвело подобное известие еще до того, как оно подтвердилось. Вдобавок всюду постоянно осуществлялось движение войск.

Я многое бы отдал, чтобы увидеть, как лейб-полк, полковник фон Граверт, его сын Франц отправятся к границе. Что избавило бы нас от этих особ. К несчастью, полк не получал такого приказа. А потому лейтенант продолжал разгуливать по улицам Бельцингена, преимущественно перед запертым домом господина де Лоране.

Что касается меня, то мое положение заставляло призадуматься.

Правда, я был в законном отпуске, и притом в стране, еще не разорвавшей отношения с Францией. Но разве мог я забыть, что принадлежу к Королевскому пикардийскому полку и что мои товарищи стоят гарнизоном в Шарлевиле, почти на самой границе?

Разумеется, в случае столкновения с войсками Франциска Австрийского или Фридриха-Вильгельма Прусского Королевский пикардийский окажется одним из первых под неприятельскими выстрелами. И я буду в отчаянии, если не окажусь там вовремя, чтобы отплатить врагу сторицей.

Таким образом, я начинал серьезно беспокоиться. Однако держал тревожные мысли при себе, не желая огорчать ни госпожу Келлер, ни сестру, хотя не знал, на каком решении остановиться.

И наконец, в этих условиях положение французов в Германии оказывалось сложным. Сестра понимала это и в отношении себя самой. Конечно, по своей воле она никогда бы не согласилась расстаться с госпожой Келлер. Но ведь могло статься, что против иностранцев примут меры? А вдруг Калькрейт предложит нам в двадцать четыре часа покинуть Бельцинген?

Вполне понятно поэтому, как велико было наше беспокойство. Но оно было не меньшим, когда мы думали о положении господина де Лоране. Если его обяжут выехать с немецкой территории, то какое опасное путешествие предстоит ему с внучкой по воюющей стране! А свадьба, которая еще не состоялась, — где и когда она состоится? Успеют ли отпраздновать ее в Бельцингене? Право, теперь ни на что нельзя было рассчитывать.

Тем временем каждый день через город, направляясь в Магдебург [76] Магдебург — немецкий город и порт на р. Эльба. , проходили войска: пехота, кавалерия, преимущественно уланы; за войсками следовали обозы с порохом и снарядами, целые сотни экипажей. Слышались несмолкаемый грохот барабанов, звуки труб. Тем временем на главной площади города часто устраивались многочасовые привалы. И тогда начинались хождения взад и вперед, возлияния целыми стаканами шнапса и киршвассера [77] Киршвассер — изготавливаемая в Германии вишневая наливка или настойка. , так как жара уже стояла невыносимая.

Понятно, что я не мог удержаться, чтобы не ходить туда и не смотреть, хотя это могло не понравиться господину Калькрейту и его агентам. Если я был свободен, то, заслышав сигналы или барабанный бой, непременно выбегал из дома. Я сказал — «если был свободен», так как если бы госпожа Келлер давала мне в это время урок чтения, я ни за что на свете не прервал бы его.

Только в часы перерывов я выскальзывал за дверь, шел, ускоряя шаг, туда, где проходили войска, следовал за ними до главной площади и там смотрел… смотрел, хотя Калькрейт предписывал мне ничего не видеть.

Короче говоря, если войсковые передвижения вызывали мор любопытство как солдата, то как француз я вправе был сказать: «Да! Не к добру все это!» Было очевидно, что враждебные действия не замедлят начаться.

Двадцать первого июня господин Жан вернулся из Берлина. Как и следовало ожидать, поездка оказалась напрасной! Процесс все еще не двигался с места. И невозможно было предугадать, ни каков будет его результат, ни даже когда он завершится вообще. Дело безнадежное.

Относительно остального господин Жан по тем разговорам, что ему довелось слышать, вынес убеждение, что Пруссия вот-вот объявит Франции войну.

На другой день, как и во все последующие дни, мы с господином Жаном жили в ожидании новостей. Все должно было разрешиться через неделю или чуть больше. 21, 22 и 23 июня через Бельцинген все еще проходили войска, и с ними даже один генерал со своим штабом, про которого мне сказали, что это граф Кауниц. Вся эта масса солдат направлялась в сторону Кобленца, где их ждали эмигранты. Пруссия, подавшая руку помощи Австрии, больше не скрывала, что она выступает против Франции.