Жюль Верн - Южная звезда

— Однако это мысль, и неплохая! — воскликнул Джеймс Хилтон.— Почему бы нам не поохотиться завтра утром, перед тем как пуститься в путь?

Предложение обсудили. Решили, что со стоянки снимутся на рассвете и отправятся попытать счастья в долине, где только что видели слонов. Придя к такому соглашению и наспех пообедав, путешественники забрались под брезент фургона — все, кроме Джеймса Хилтона, который в эту ночь дежурил и должен был оставаться у костра.

Прошло уже около двух часов, как он пребывал в одиночестве и уже клевал носом, когда почувствовал легкий толчок в бок. Он открыл глаза. Возле него сидел Аннибал Панталаччи.

— Мне не спится, вот я и подумал — почему бы не составить вам компанию,— сказал неаполитанец.

— Очень любезно с вашей стороны, а вот мне несколько часов сна не повредили бы! — ответил, потягиваясь, Джеймс Хилтон.— Если хотите, мы легко можем договориться! Я займу ваше место под брезентом, а вы вместо меня останетесь стеречь.

— Нет!… Погодите!… У меня есть к вам разговор! — тихо проговорил Аннибал Панталаччи.

Он огляделся и, убедившись, что они совершенно одни, продолжал:

— Вам уже приходилось охотиться на слонов?

— Да,— ответил Джеймс Хилтон,— дважды.

— Ага! Стало быть, вы знаете, насколько эта охота опасна! Слон умен и хитер, у него такое мощное оружие! В борьбе с ним человеку редко удается одержать верх!

— Да, вы правы, если говорить о людях неуклюжих! — ответил Джеймс Хилтон.— Но, если у вас хороший карабин, заряженный разрывными пулями, вам бояться нечего!

— Таково и мое мнение,— согласился неаполитанец.— Однако бывают же несчастные случаи!… Представьте, что такой случай произошел бы завтра с французом, для науки это было бы истинным несчастьем!

— Настоящим несчастьем! — повторил Джеймс Хилтон и злобно рассмеялся.

— А для нас несчастье было бы не столь уж большим! — договорил Аннибал Панталаччи, ободренный смехом своего компаньона.— Ведь тогда преследовать Матакита с его алмазом продолжали бы только мы!… А двоим всегда легче кончить дело полюбовно…

Собеседники помолчали, устремив взгляд на головешки, блуждая мыслью в деталях преступного замысла.

— Да!… Двоим столковаться всегда легче! — повторил неаполитанец.— Троим куда сложнее!

Снова наступило молчание.

Вдруг Аннибал Панталаччи резко вскинул голову и стал пристально вглядываться в окружающую темноту.

— Вы ничего не заметили? — шепотом спросил он.— Мне померещилось, будто за этим баобабом промелькнула чья-то тень!

Джеймс Хилтон в свою очередь тоже уставился в темноту, но, сколько ни напрягал зрение, ничего подозрительного вблизи лагеря не заметил.

— Ничего особенного,— сказал он.— Это белье, которое китаец развесил отмокать в росе!

Затем заговорщики продолжили беседу, но на этот раз уже шепотом.

— Я мог бы изъять патроны из его ружья, так что он и внимания бы не обратил!— говорил Аннибал Панталаччи.— А затем, в момент нападения, я выстрелил бы из-за его спины, чтобы зверь тотчас его заметил… и конец не заставил бы себя ждать!

— То, что вы предлагаете, дело весьма щекотливое! — высказал слабое возражение Джеймс Хилтон.

— Ба! Вы только не мешайте, и все пойдет как по маслу, вот увидите! — ответил неаполитанец.

Часом позднее, готовясь занять свое место среди спавших, Аннибал Панталаччи счел нужным зажечь спичку — проверить, не вставал ли кто, пока его не было. Это позволило ему убедиться, что Сиприен, Бардик и китаец спали крепким сном. Так, по крайней мере, могло показаться. Однако если бы неаполитанец был более внимателен, он почувствовал бы в звучном храпе Ли некоторую нарочитость и притворство.

С восходом солнца все были на ногах. Аннибал Панталаччи воспользовался моментом, когда Сиприен отошел проделать утренние процедуры к протекавшему по соседству ручью, и извлек из его ружья патроны — дело заняло не более двадцати секунд. Бардик занимался приготовлением кофе, китаец собирал белье, которое он накануне вывесил на своей достославной веревке, протянув ее меж двух баобабов.

Выпив кофе, путешественники сели на коней, оставив фургон и быков на попечение Бардика. Ли попросил разрешения сопровождать всадников и взял в качестве оружия лишь охотничий нож своего хозяина. Менее чем за полчаса охотники добрались до того места, где прошлым вечером заметили слонов. Но сегодня пришлось проехать немного дальше, до широкой поляны, находившейся между подножием горы и правым берегом реки.

Утренняя свежесть еще стояла в воздухе, пронизанном лучами восходящего солнца, по травянистому ковру просторной лужайки, влажной от росы, прохаживалось целое стадо слонов — по меньшей мере две или три сотни. Малыши весело резвились вокруг своих матерей и молча сосали их молоко. Взрослые слоны, опустив голову и мерно помахивая хоботом, поедали сочную траву. Почти все обмахивались своими широкими ушами, напоминавшими индейские опахала.

Почти святое спокойствие этой мирной картины передалось Сиприену.

— Зачем нам убивать эти безобидные создания? — взволнованно обратился он к своим спутникам.— Не лучше ли оставить их счастливо наслаждаться одиночеством?

Предложение инженера по ряду причин не пришлось по вкусу Аннибалу Панталаччи.

— Зачем? — с ухмылкой повторил он.— Да затем, чтобы набить наши кошельки, когда разживемся несколькими центнерами слоновой кости! Уж не пугают ли вас толстокожие звери, месье Мэрэ?

Сиприен, не желая отвечать на подобную дерзость, пожал плечами. Все три охотника находились теперь от слонов едва ли дальше чем в двухстах метрах. И если умные животные с тонким слухом и скорые на подъем все еще не заметили охотников, то только потому, что те приближались с подветренной стороны и находились под защитой густого массива баобабов. Тем не менее один из слонов уже проявлял признаки беспокойства, вздымая хобот в виде знака вопроса.

— Вот подходящий момент,— вполголоса проговорил Аннибал Панталаччи.— Если мы хотим добиться серьезных результатов, нам надо разъехаться и выбрать каждому свою цель, а затем, по условному знаку, стрелять всем одновременно, так как при первом же выстреле все стадо обратится в бегство.

Это соображение было принято, и Джеймс Хилтон, отделившись, поехал направо. В то же время Аннибал Панталаччи повернул налево, а Сиприен остался в центре. Затем все трое молча продолжали приближаться к поляне. Вдруг Сиприен почувствовал, как две руки вдруг заключили его в крепкие объятия, и голос Ли тихо проговорил ему на ухо:

— Это я… Я только что вскочил на круп лошади позади вас. Не говорите ни слова! Скоро вы узнаете — почему.