Жюль Верн - Миссис Бреникен

Прошел месяц, состояние миссис Бреникен не улучшилось. Встал вопрос о том, чтобы поместить ее в лечебницу. Именно такого мнения придерживался мистер Уильям Эндрю, и все бы так и было, если б не Лен Баркер.

— Теперь, когда стало ясно, что Доллино помешательство не опасно и не требует изоляции, мы просим оставить ее в нашем доме,— явившись в контору мистера Эндрю, сказал Лен.— Долли очень любила мою жену, и кто знает, может, участие Джейн принесет ей больше пользы, чем участие посторонних людей? Если припадки все же начнутся, мы примем надлежащие меры. Что вы об этом думаете, мистер Эндрю?

Почтенный судовладелец согласился, но не без некоторого колебания, поскольку мало симпатизировал Лену Баркеру, хотя в ту пору оснований сомневаться в его порядочности у мистера Эндрю не было. В конце концов Долли и Джейн связывала крепкая дружба, и так как миссис Баркер — ее единственная родственница, то очевидно, что будет лучше именно ей предоставить возможность ухаживать за Долли. Главное, чтобы несчастная женщина всегда была окружена нежной заботой, которой требует ее состояние.

— Раз уж вы хотите взять на себя заботу о Долли,— ответил мистер Эндрю,— то я не вижу никаких препятствий, мистер Баркер. Тем более что в преданности и искренней любви Джейн к своей кузине сомневаться не приходится…

— Так же, как в постоянстве этих чувств,— добавил Лен Баркер все тем же холодным, рассудочным тоном, от коего не в силах был избавиться.

— Ваши намерения похвальны,— вновь заговорил мистер Уильям Эндрю,— но будут ли условия в вашем доме на Флит-стрит, в центре оживленного торгового квартала, благоприятными для восстановления здоровья бедной Долли? Ведь ей нужен покой, свежий воздух…

— Но, может быть, тогда,— отвечал Лен Баркер,— нам с Джейн поселиться вместе с Долли в ее прежнем доме? Она привыкла к Проспект-хаус, вид хорошо знакомых вещей может помочь ей выздороветь. Там бедная женщина будет укрыта от всякого рода назойливости. Прямо за порогом начинается сельская местность… Джейн будет водить Долли на прогулки… Неужели Джон, если бы был здесь, не одобрил бы моего предложения? И что он подумает, когда, вернувшись, найдет свою жену в лечебнице, на попечении наемных людей?… Мистер Эндрю, не нужно пренебрегать тем, что способно хоть как-то повлиять на рассудок нашей несчастной родственницы.

«Очевидно, такой ответ продиктован искренним участием,— размышлял мистер Уильям Эндрю. — Почему же слова этого человека не внушают доверия?… Но что бы там ни было, а его предложение в сложившейся ситуации заслуживает одобрения». Мистеру Уильяму Эндрю осталось лишь поблагодарить Лена Баркера, добавив, что капитан Джон был бы ему глубоко признателен.

Двадцать седьмого апреля миссис Бреникен была перевезена в Проспект-хаус, куда вечером того же дня перебралось и семейство Баркеров. Такое решение проблемы получило всеобщее одобрение.

Можно догадаться, какой побудительный мотив руководил Леном. Вспомним, что в день катастрофы он намеревался поговорить с Долли о каком-то деле. Дело же заключалось в следующем: Баркер собирался просить у своей родственницы взаймы некоторую сумму денег. Но с той поры ситуация изменилась; не было исключено, что теперь он станет представлять интересы своей родственницы, возможно в качестве опекуна [76] [76] Опекун — лицо, которому вверено наблюдение за недееспособным (малолетним, душевнобольным и т. п.) человеком, а также забота о его правах, обеспечении, воспитании, сохранности имущества и проч. , и, разумеется незаконно, завладеет средствами, которые позволят ему выиграть время. У Джейн не было иллюзий по поводу намерений Лена Баркера, и, будучи счастлива тем, что может всю себя посвятить заботе о Долли, она впадала в отчаяние при мысли о планах своего супруга.

Итак, жизнь в Проспект-хаус продолжалась; Долли устроили в той комнате, которую она покинула, идя навстречу страшной беде. Несчастная женщина вернулась сюда уже не матерью, а человеком, лишенным рассудка; столь любимое ею шале, гостиная с фотографиями любимого мужа, сад, где прошли счастливые дни для них обоих,— все это не пробуждало в ней никаких воспоминаний о прежней жизни. Джейн занимала комнату рядом с комнатой кузины, а Лен поселился на первом этаже, в комнате, являвшейся кабинетом капитана Джона.

С этого дня мистер Баркер вновь занялся привычными делами. Каждое утро он шел в старый город, в свою контору на Флит-стрит. Но обращало на себя внимание то, что вечером Лен непременно возвращался в Проспект-хаус, а вскоре вообще стал отлучаться из города лишь на короткое время.

Разумеется, мулатка последовала за своим хозяином в его новое жилище, где она оставалась тем, кем была всегда и везде,— безгранично преданным Лену Баркеру существом. Кормилица маленького Уота была уволена, несмотря на то что предложила ухаживать за миссис Бреникен. Служанку же на время оставили для работы, с которой одной Но едва бы хватило сил справиться.

Кстати сказать, в том, что касалось непрестанной нежной заботы, которая требовалась Долли, Джейн была поистине незаменима. Ее дружеские чувства к кузине обрели еще большую силу, если таковая возможна, после смерти малютки, в коей она считала себя главной виновницей. Не помчись она тогда к Долли в Проспект-хаус — не возникло бы идеи нанести визит капитану Эллису на «Баундари» и ребенок был бы сейчас возле матери, утешая ее в долгие часы одиночества!… Долли была бы здорова!

Без сомнения, Лен Баркер стремился все устроить так, чтобы те люди, которые беспокоились о положении миссис Бреникен, видели, что усилий, прилагаемых Джейн, достаточно. Мистер Уильям Эндрю даже был вынужден признать, что бедная женщина не могла оказаться в более надежных руках. Наведываясь в Проспект-хаус, он особенно приглядывался к тому, не было ли в состоянии Долли тенденции к улучшению. Ему все еще хотелось надеяться, что в первой телеграмме, посланной капитану Джону в Сингапур или в Индию, не будет сообщаться о двойном несчастье: сын погиб… жена… все равно что тоже мертва! Нет! Не мог он поверить, что Долли — умная, энергичная, полная молодых сил — больна неизлечимо! Быть может, под слоем пепла тлеет огонек?… Какая искра в один прекрасный день воспламенит его вновь?…

Однако минуло уже пять недель, но ни разу за это время проблеск разума не рассеял тьмы. Речь шла о тихом помешательстве, проявляющемся в вялом, апатичном поведении душевнобольной, не нарушаемом чрезмерным физиологическим возбуждением, и врачи, не питавшие уже ни малейшей надежды, вскоре прекратили визиты. Вслед за ними и мистер Уильям Эндрю, отчаявшись дождаться выздоровления, стал реже приходить в Проспект-хаус: ему мучительно было видеть несчастную женщину, безразличную ко всему окружающему, лишившуюся способности сознательно воспринимать действительность.