Фуксия Данлоп - Суп из акульего плавника

Сычуаньский перец культивировался в Китае и использовался в пищу задолго до того, как по извилистым тропам Шелкового Пути в Серединное государство потянулись караваны, груженные более привычным для нас белым и черным перцем. На вкус сычуаньский перец, в отличие от чили, не острый, однако от него холодит и пощипывает губы. На китайском это ощущение называется ма, то же слово используется для обозначения покалывания в конечностях после онемения и анестезии. Этот причудливый эффект, дающий ощущение словно бы искристости, в сочетании с опаляющим жаром чили является одной из главных отличительных черт современной сычуаньской кухни.

Первые перцы чили появились в Китае в шестнадцатом веке, когда португальские купцы, вернувшись из Южной Америки, решили направить свои галеоны к восточным портам. Китайцев, проживавших вдоль береговой линии, сперва восхитили сами саженцы перца чили; их умилили изящные белые цветы и ярко-красные побеги. Лишь потом они стали использовать острые плоды растений в качестве приправы. Купцы по рекам отправились из дельты Янцзы и доставили перец в одну из центральных провинций — Хунань, а вот уже оттуда он попал в Сычуань, располагавшуюся чуть западней по реке. Именно в этих двух провинциях с влажным и теплым климатом перец чили обрел себе новый дом и почитателей. Казалось, китайцы только и ждали его появления, заранее приготовив ему место в медицине и кулинарии. Ярко-красный цвет перца озарил серую пелену затянувших небо облаков, а его неугасимое пламя помогло людям избавиться от ощущения сырости и привести баланс стихий организма в равновесие.

Ресторанчик при общежитии для иностранных студентов был довольно скучным местом. Пища там была здоровой, но готовили ее без души. Стипендии нам платили маленькие, а сразу за воротами бурлил рынок, поэтому подразумевалось, что студенты могут воспользоваться кухнями в общежитии и готовить себе сами. Некоторые поступили именно так, например Аридж, молодая иорданка, которая жила с мужем Тайзером и маленьким ребенком по имени Мотаз в однокомнатном номере нашего общежития, однако большинство студентов оказались слишком ленивы, чтобы занять место у плиты. Кроме того, мы быстро поняли, что блюда, приготавливаемые в ресторанчиках сразу же за воротами кампуса, настолько вкусные и разнообразные, что с нашей стороны будет глупостью толкаться в общих кухнях. В результате каждый день в обед мы направлялись в любимую макаронную, где с жадностью целыми мисками поглощали лапшу с самыми различными приправами. По вечерам выбирали один из полудюжины маленьких ресторанчиков, расположенных в деревянных домишках неподалеку от университета. Китайские студенты считали, что постоянно питаться в ресторанах — сумасбродство, но нам, иностранцам, тамошние блюда казались до нелепости дешевыми. На обед мы брали лапшу, что обходилось нам в пару юаней (30 пенсов), а когда ужинали всей компанией, заказывая еще и пиво, то с носа редко платили больше двенадцати юаней (около фунта).

Прожив в Чэнду несколько недель, мы уже выучили названия всех важных блюд: лацзы-цзи — хрустящие, обжигающе горячие кусочки курицы, погребенные под невообразимой горой обжаренного чили; юй-сян це-бин — груда сочных баклажанов, фаршированных мелко нарезанной свининой, погруженных в роскошный кисло-сладкий соус; хуэй го жоу — жирная свинина, обжаренная с китайским луком и подававшаяся в невообразимо вкусном остром соусе из чили и бобов… По сути дела, острый перец был повсюду и везде: из него делали соус для ароматных утиных сердец и печенок, масло, которым сбрызгивали кусочки курятины, приправы, с которыми нам подавали свинину и баклажаны. Целые, рубленые, красные, зеленые, свежие, сушеные, молотые, маринованные, выдержанные в масле стручки — разнообразию чили не было предела. Однако острота кухни в Чэнду никогда не соответствовала той жуткой репутации, которая нагоняла страх на прибывших сюда из других районов Китая. Чтобы узнать, что такое по-настоящему острая пища, следовало сесть на автобус и отправиться в Чунцин, второй по размерам город в Сычуани, находившийся от Чэнду на расстоянии нескольких часов пути и стоявший на берегу Янцзы.

Однажды мне довелось побывать в Чунцине. Я отправилась туда вскоре после приезда в Чэнду, чтобы навестить родителей моего друга-музыканта Чжоу Юя. Этот город в начале девяностых годов сочетал в своем облике мерзость и величие. Крутые склоны холмов, сбегавших к слиянию двух широких рек — Янцзы и Цзялина, были застроены домами, покрытыми копотью от дыма, что валил из заводских труб. Этот город-рабочий, город-порт не знал жалости. Изо дня в день его жители, устало переставляя ноги, тащились вверх и вниз по холмам, борясь с жарой и дикой влажностью, которые были настолько удушающими, что Чунцин в Китае называли одним из городов-топок. Даже в Сычуани кухня Чунцина пользовалась дурной славой в силу ее особой обжигающей остроты.

Знойным вечером родители Чжоу Юя пригласили меня отужинать в ресторане у реки. Рестораны такого типа в Китае дословно называются «огненными котлами». Мы расселись вокруг вделанного в стол чана с застывшим жиром, из которого торчала куча сухого красного чили. Там же виднелись зернышки сычуаньского перца и другие специи. Пришел официант. Нагнувшись, он зажег горелку, располагавшуюся под столом. Котел начал нагреваться, а жир таять, и вскоре он забурлил, играя вращающимися в нем перцами чили. Официант принес тарелку с сырыми полуфабрикатами: говяжьей требухой, грибами, соей и зеленью. Взявшись за палочки, мы стали готовить полуфабрикаты в огненно-остром бульоне. Каждый кусочек, появлявшийся на поверхности, был скользким от острейшего масла и облеплен специями, каждый побег фасоли выныривал в обрамлении перцев чили. К концу трапезы я была уже в полубреду от жара. Рот горел, губы щипало, а по телу градом катился пот. Я чувствовала себя измученной, мне казалось, что я вот-вот расплавлюсь. Боль и наслаждение были неотделимы друг от друга.

После такого крещения огнем вряд ли кому придет в голову поселиться в Чунцине. Однако Чэнду куда нежнее. Жизнь здесь нисколько не напоминает борьбу со стихией и склонами холмов, по которым приходится постоянно карабкаться вверх; нет, скорее она похожа на сладкую, праздную дремоту. Перцы чили используют не для пыток, а чтобы пробудить и подразнить вкус, сделать его восприимчивым к другим, иным вкусовым букетам. В Чэнду острота блюд сливается с легким привкусом сладости, оттенком бобового букета или же с всплеском густой уксусной кислинки — все это ради того, чтобы соблазнять и восхищать. Здесь сычуаньские блюда, вопреки международным стереотипам, вам нисколько не навредят, как раз наоборот: с ними вы совершите увлекательную, неспешную, полную приятных открытий прогулку в мир китайской кухни.