Элизабет Макгрегор - Дитя льдов

Джон лежал на спине на склоне холма и смотрел в небо. Он любил подниматься сюда. Здесь было тихо.

— Джон, — окликнул его кто-то.

Он сел и увидел перед собой Алисию.

— Здравствуй, — сказала она.

С секунду он смотрел на мать, потом встал с земли.

— Ты не хочешь меня обнять? — спросила Алисия.

Помедлив в нерешительности, он раскрыл объятия. Алисия привлекла его к себе.

— О, Джон… — прошептала она.

Он отстранился. Удерживая сына на расстоянии вытянутой руки, Алисия смотрела на него.

— На кого же ты стал похож, — посетовала она.

— А что тебе не нравится?

Джон был весь грязный, будто не мылся уже много дней. Алисии захотелось немедленно забрать его домой, но она заставляла себя сдержать порыв.

— Я присяду, если не возражаешь, — сказала она и опустилась на траву.

Джон сел рядом.

— Как твои дела? — поинтересовалась Алисия.

— Нормально.

— Я должна была приехать. Твое письмо… Не могу… — Не закончив фразы, она вынула из сумочки носовой платок и промокнула глаза. — Ты так меня мучаешь.

Джон молча смотрел в сторону.

— Джон, два года… Неужели я это заслужила?

— Прости, — промямлил он.

— Я так волновалась, Джон. Прислать всего два письма, да еще без обратного адреса…

— Послушай, я уезжаю. Это решено. И если цель твоего визита — отговорить меня, значит, ты зря приехала.

— Да кто я такая, чтобы тебя отговаривать? Разве это в моих силах? Просто я очень тебя люблю.

Джон закрыл лицо руками.

— Не надо, прошу тебя, — пробормотал он. — Если ты любишь меня, значит, должна радоваться, что я занимаюсь тем, чем хочу. Ричард Сайбли снова пригласил меня поработать с ним, и я еду в Канаду.

— А где ты возьмешь деньги?

— На билет у меня есть. Я скопил.

— И все же я хочу, чтобы ты побыл немного дома.

— Нет, мама.

— Не знаю, почему ты уехал…

— Я не мог иначе, — сказал Джон. — Все время думаю о том, как погиб отец.

— Не понимаю.

Он поднялся на ноги.

— Нет, конечно, ничего ты не понимаешь. Я пытался объяснить тебе, но ты отказывалась слушать. Он погиб из-за меня.

Алисия удивленно смотрела на сына:

— Из-за тебя?

— Да. Это из-за меня он оказался на дороге.

— Тебя вообще бы там не было, если бы не та женщина… Джо Харпер. Об этом ты не подумал?

— Ты знаешь, где она?

— Понятия не имею, — солгала Алисия.

— Она все еще в Кембридже? Как у нее дела?

— У кого?

— У Кэтрин.

Алисия наконец поняла, о ком он спрашивает.

— Джон, — сказала она, — это все в прошлом. Абсолютно все. Поедем домой.

— Сколько еще, черт побери…

— А ты когда-нибудь задумывался, каково мне? — перебила его Алисия.

Джон зашагал прочь.

— Мне пора за работу, — бросил он на ходу.

Алисия побежала за ним.

— Джон! — Она схватила его за руку.

Его лицо начало медленно багроветь.

— Неужели ты не понимаешь? — вскричал он. — Это я убил его! Джо была права. Он погиб по моей вине.

— Нет, — прошептала Алисия. — Ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь.

Алисия была потрясена. Впервые она увидела, как глубоко страдает сын. Его страдания напугали ее. Так страшно ей еще никогда не было.

— Ты болен, — сказала она. — Тебе нужно быть с людьми, которые любят тебя. Которые могут тебе помочь. Если хочешь, повидайся с Кэтрин и…

— Думаешь, я посмею посмотреть ей в лицо?

— О, Джон… Дорогой…

— Я не могу вернуться! — заорал он. — Не могу встречаться с людьми, и с Кэтрин в том числе. Не хочу видеть осуждение на их лицах.

— Тебя никто не осуждает. Никто не считает тебя убийцей.

— Все считают. А если даже каким-то чудом кто-нибудь так не думает, я сам это знаю. — У него на глазах выступили слезы.

— Джон, — стала увещевать сына Алисия, — прошу тебя… Мы покажем тебя психологам. Они помогут… я уверена. — Она уже чуть не плакала. — Он — твой отец. Вполне естественно, что ты переживаешь. Иначе ты не был бы человеком…

Джон неожиданно рассмеялся, его губы скривились в угрюмой, безрадостной усмешке.

— Человеком? А я не человек. Был им когда-то, а теперь нет. Теперь я труп, живой труп.

У Алисии защемило в груди.

— Джон, дорогой, — взмолилась она, — пожалуйста, поедем домой со мной. Прошу тебя.

Но, заглянув ему в глаза, Алисия поняла, что сына она тоже потеряла.

— У меня дела. — Он быстро зашагал вниз по склону холма. — Возвращайся домой, мама. Уезжай.

Джо снился один и тот же сон.

Она сидит в вагончике «американских горок». Вагончик круто ползет вверх, и перед ней вырастают верхушки деревьев. Взобравшись на самую вершину, он резко устремляется вниз. У Джо перехватывает дыхание, из горла вырывается крик. Падая, она видит перед собой лишь мелькание пестрых пятен. Ее выбрасывает из кабины. Она все быстрее и быстрее летит вниз и знает при этом, что падению не будет конца.

Наяву происходило почти то же самое.

Она больше не была хозяйкой своей жизни. Ей очень хотелось сойти со взбесившейся карусели, но сделать это не было никакой возможности.

Сэм только что прошел курс антилимфоцитарного глобулина, циклоспорина и метилпреднизолона — препаратов, убивающих лимфоциты и Т-клетки, которые поражают костный мозг.

— Методы лечения апластической анемии постоянно совершенствуются, — сказал ей в первый день курса Эллиотт. — Антилимфоцитарный глобулин эффективен в большинстве случаев, однако механизм его действия нам неизвестен.

Они стояли у кроватки Сэма. С тех пор как его поместили в карантинный блок — маленькую одноместную палату, с его лица не сходило несчастное выражение и на мать он смотрел с укором.

— Скоро поправишься, — убеждала его Джо и проклинала себя за то, что вынуждена лгать.

Но как ей было объяснить сыну, почему его жизнь так резко изменилась. Ему требовалась изоляция от всех возможных источников инфекции. Он не мог ходить в ясли. Они перестали ездить в общественном транспорте. Перестали бывать среди людей, ходить в гости.

Питание его тоже изменилось. Свежих фруктов и овощей Сэму не давали. Все, что он ел, следовало подвергать термической обработке, чтобы исключить попадание в организм даже самых безобидных бактерий. Сырое молоко тоже изъяли из рациона. Разрешались лишь крупяные смеси из запечатанных порционных упаковок.

Курс антилимфоцитарного глобулина длился неделю. Особенно тяжелое впечатление на Джо производил постоянный катетер, введенный Сэму в вену под ключицей, чтобы избежать бесконечных инъекций.

Курс начался с введения пробной дозы препарата, который вливали Сэму в течение часа. Спустя два часа ему стали вводить основную дозу. И так по восемнадцать часов ежедневно на протяжении пяти дней. После каждых восемнадцати часов — переливание крови и тромбоцитарной массы, а потом — введение антибиотиков.