Уилл Рэндалл - Океания. Остров бездельников

Продвижению яхты препятствует несколько дюжин ребятишек, кружащих вокруг на своих каноэ и приветствующих судно ветками бананов.

— Он хорошо, он хорошо. Не волнуй-волнуйся! Не хочешь платить банан? Банан хороший счур!

Затем мы видим, как шкипер отчаянно начинает орудовать всеми средствами управления, поглядывая за борт и готовясь к тому, что его вот-вот выбросит на рифы. Трудно судить, сколь верными оказались его расчеты, однако не проходит и нескольких минут, как судно с гулким грохотом врезается в риф и останавливается, а изнутри доносятся звон и дребезжание, словно там находится магазин стекла и фарфора.

— Ой, прости, прости, прости, ой. Это камень, камень. Ты невезушник!

Однако Джефф успевает завести двигатель еще до столкновения, и мы тут же устремляемся вперед.

Сняв яхту с рифа, мы сматываем тросы и обходим ее по борту к носу, чтобы отбуксировать судно в Нью-Джорджию. Когда впереди появляется удобный берег, Джефф с поразительной сноровкой резко сворачивает влево и, сбросив тросы на палубу поврежденной яхты, оставляет ее самостоятельно дрейфовать к песчаной отмели.

— Ну вот и все, — бодро восклицает он, когда мы немного отходим от берега и заглушаем мотор. — Когда начнется отлив, сможешь осмотреть повреждения. У тебя боковой киль или плавниковый? А? Надо будет поставить подпорки. Ну, удачи! Идиот! Надо ж было сунуться сюда без штурмана, — бормочет Джефф себе под нос, разворачивая лодку.

Мы оставляем мореплавателя гадать, как ему выпутаться из сложившейся ситуации, и отбиваться от навязчивых торговцев бананами, а сами направляемся по легкой зыби в сторону Мунды.

— Как прошло твое собрание, Уилл?

Я чувствую, как меня обуревает жалость к себе по ходу рассказа, который я завершаю советом, данным мне Смол Томом.

— И что мне это дает? Я предложу какую-нибудь глупость, от которой никому не будет пользы.

Я вижу, что Джефф готов возразить, но вместо этого он вдруг заключает:

— Может, надо организовать производство чего-нибудь такого, чего здесь не хватает?

Джефф выключает двигатель, и мы мягко пристаем к понтону.

— Ну и что ты предлагаешь? — уныло спрашиваю я, привязывая лодку к причалу и направляясь в тень лиственной хижины.

— Ну не знаю. Думаю, есть масса таких вещей. — Джефф умолкает.

— Например? — не уступаю я.

Джефф издает стон и оглядывается по сторонам. Он чрезвычайно практичный человек, и я понимаю, что его раздражают мои наивные вопросы, однако Джефф великодушен и всегда готов прийти на помощь. И я по сей день страшно благодарен ему за это.

За гостевыми комнатами две цветастые, но несколько потрепанные бентамки направляются к кормушке. Прежде чем выйти, они отряхиваются, прихорашиваются и смущенно оглядываются по сторонам — не заметил ли кто поднятую ими пыль.

— Как насчет кур? Почему бы тебе не начать разводить кур? По-моему, прекрасная мысль. Здесь нет приличных кур. Только тощие и костлявые. Ты сможешь продавать их втридорога.

— Куры? Я ничего о них не знаю.

— Тогда расскажи, о чем ты знаешь, и будем исходить из этого, — расплывается в широкой улыбке Джефф.

— Ладно-ладно, понял… Ну так что с этими курами? Что ты имеешь в виду?

Джефф поднимает глаза к небу, делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух сквозь зубы.

— Ну смотри… тебе нужно что-нибудь простое, с быстрой отдачей, да еще чтобы заинтересовало тебя и твоих ребят, а это дело обеспечит хороший доход, и почти никакого риска. Ты ведь наверняка ищешь что-то такое, что не требует особых навыков. Так ведь?

— Да.

— Значит, лучше всего тебе поехать в Гизо и поговорить с моим приятелем Уорреном. У него там птицеферма, которая принесла ему целое состояние. Я сообщу ему о тебе. А сейчас мне надо пойти привести себя в порядок. — Он встает и удаляется по тропинке.

— А как мне его найти? — кричу я ему вслед, но Джефф уже скрылся из виду.

Куры! Как это я не подумал об этом?

Цветастая парочка возвращается обратно, склевывая по дороге семена, — петух через каждые несколько ярдов останавливается и поджидает свою супругу.

— Ну давай же, милая. Не отставай. Теперь уже недалеко.

— Да-да, прости, дорогой. — Ее красные щечки раздуваются от прилагаемых усилий. — Ах, мое бедное сердце. Иду-иду.

И она чуть ускоряет шаг, как толстушка в легинсах, пытающаяся догнать автобус; а затем оба исчезают за углом.

Но что именно надо делать, чтобы «заниматься» курами?

Через три дня я совершаю десятиминутный перелет в столицу провинции Гизо. К моему изумлению, аэропорт находится не там, а на соседнем острове. Рядом с посадочной полосой пришвартована скоростная алюминиевая моторка, и, как только пассажиры со своим ошеломляющим количеством багажа поднимаются на борт, она срывается с места и закладывает крутой вираж. Перевозчик дергает дроссели двух огромных подвесных моторов, спускает розовые солнечные очки со лба на переносицу, и мы устремляемся к городу. Я пробираюсь к носу судна, перешагивая через корзины с фруктами и овощами, громоздкий швейцарский набор для приготовления фондю и вездесущие мешки с ямсом. То и дело хватаясь за чужие колени, чтобы не потерять равновесие, добираюсь наконец до поручня, расположенного рядом со штурвалом, и спрашиваю перевозчика, не знает ли он Уоррена. Белых на островах живет настолько мало, что они всем известны по именам. Джеффа звали «Джефф, человек, у которого забегаловка», Джерри — «Джерри, человек, у которого лодка», а Уоррена должны были звать «Уоррен, человек, у которого кокорако».

В рот мне залетает целая пригоршня соленой воды, а перевозчик кивает:

— Время ты-я приедем, я покажу тебе офис, который его. — Отлично, это сэкономит мне время. Похоже, моего собеседника совершенно не волнует, что меня выворачивает за борт. — Он давно там.

После того как мы причаливаем, перевозчик великодушно машет рукой в сторону города:

— Он не счур далеко. Название офиса «Санто» — ему принадлежит.

Информация оказывается исключительно точной: офис «Санто» находится всего в трехстах ярдах от обшарпанной заасфальтированной центральной улицы. Однако на то, чтобы добраться до нужной мне лачуги, уходит полчаса, так как все норовят отправить меня в разных направлениях. Деревянный фасад строения крепится узкими медными пластинами, которые бессистемно прибиты к грубым доскам. На пронизанной щелями входной двери косо висит пыльная вывеска с названием предприятия и изображением болезненной птицы, которая явно приходится непосредственным потомком Додо. Я стучу, и в одной из щелей тут же появляется глаз.

— Да… э-э… я бы хотел… э-э… поговорить с Уорреном. Он… э-э… здесь?

Хозяин, мигнув, тянет дверь на себя, и с моей помощью она открывается, проскрежетав по неровному бетонированному полу. Я оказываюсь в затхлом помещении, а хозяин опять опускается на табуретку. На полу у его ног громоздится целая гора серых треугольников.